"Клубника-то в этом году кислая, дождей много было. А мы её
сейчас в пирог, и получится объедение".
Бабушкин голос, такой родной, слегка дребезжащий. Перед глазами
мелькнули её руки, коричневые от многолетнего огородного загара,
сноровисто скатывающие тесто в шар.
— Готовьте адреналин, — скомандовал чей-то резкий голос совсем
рядом.
"Ну вот, теперь в холодильник его, — продолжала бабушка
в далёком воспоминании, заслонившем реальность. — Ягоды режь
пластинками, вот так".
— Разряд!
Мои пальцы в красном ягодном соке. Почему его так много? Ах да,
я везла клубнику домой. Смотрела старый домик в сотне километров от
города — давняя мечта. Хозяйка меня и угостила. Прониклась, видимо,
моей историей о детстве, проведённом в деревне. А может тем, что я,
как и она, уже немолода, но в отличие от неё, совсем одинока. Всё
повторяла, что, муж мне нужен. Я уж не стала рассказывать, как
надеюсь, что бывший супруг никогда не узнает о моём новом месте
жительства.
— Ещё разряд, на счёт три!
Потом была обратная дорога и яркие огни фуры на встречной
полосе. А что дальше? Не помню.
— Прекращаем. — Резкий голос теперь звучал совсем далеко и
почему-то угрюмо. — Фиксируйте время.
Кто это говорит? Наверное, переутомилась в дороге, вот и снится
всякое.
"Ягоды клади в форму. Ага, молодец. Теперь заливаем, и в
печь. Ну беги, книжки свои читай. Я позову, как будет
готов".
Стало легко, когда те резкие голоса наконец оставили меня в
покое. Причудится же всякое. Я в порядке. Сейчас немного полежу и
встану. Только сначала отдохну.
Но отдохнуть не дали. В дверь громко затарабанили. Звук отдался
болью в голове. Я поморщилась, не открывая глаз.
— Хватит лентяйничать, Эвалеона! Немедленно открывай!
Голос принадлежал какой-то хамоватой тётке. Ещё и имя моё
исковеркала. Вечно путают, называют то Элеонорой, то Эльвирой. Как
будто сложно запомнить — Эвелина.
Стук не прекращался. Я раздражённо застонала. Стон прозвучал
жалобно, будто котёнок пискнул. Видно, крепко меня приложило, не
помню даже, как домой добралась.
— Сейчас!
Голос звучал, будто чужой. Тонкий, незнакомый. Я с трудом
поднялась и села в кровати. Движение отозвалось головной болью и
ломотой во всём теле. Кажется, у меня ещё и грипп вдобавок.
Глаза с трудом разомкнулись, поморгали, прогоняя мутную пелену,
а потом расширились от удивления. Потому что это была не моя
квартира.
Тёмная комнатёнка с крохотным оконцем под потолком. Кровать
сколочена из дерева, застлана грубым небеленым полотном. Рядом
низенький стол с глиняным кувшином и миской. Пол каменный. Всё
чистое, но какое-то чудовищно неуютное. Я знаю, что местами ещё
есть больницы, которые ремонт видели в последний раз ещё до моего
рождения. Но это, пожалуй, чересчур даже для сельского
медпункта.
Да и на мне не больничный халат — диковинная сорочка до пят из
нежной, тонкой ткани с кружевами, которые уже начали расползаться
от ветхости.
Пока я осматривалась, настойчивый стук прекратился, и за дверью
послышался мужской голос.
— Позвольте, маменька.
В замочной скважине послышались скрежет и щелчки. Я схватилась
за голову, ничего не понимая, и почувствовала дурноту. Потому что
вместо короткой стрижки у меня обнаружились длинные локоны.
— Ещё и светлые. Наверное, бред. Да точно бред, — пробормотала
я, укладываясь обратно в постель.
Но стоило мне коснуться головой жёсткой подушки, как дверь
распахнулась, и в проёме показалось изъеденное прыщами лицо
молодого человека, который, гнусно улыбаясь, обшарил меня взглядом
с головы до ног. Мне захотелось прикрыться, но парня отпихнула та
самая тётка с громким голосом. Она оказалась пожилой особой в чепце
и тяжелом платье с пышной юбкой до пола.
— Чего разлеглась? Опять заболела? Думаешь, я поверю в твоё
враньё? Вставай, я обещала твоему отцу, что ты будешь жить в этом
доме, но не обещала, что это будет бесплатно.
