Июньскую ночную тишину нарушают приглушенные стоны, будто собака
окном жалобно поскуливает. Сторона кровати, которую занимает муж,
пуста. Шелковая простыня успела остыть.
- Эрнан, - тихонько зову, но мне никто не отвечает.
Собака продолжает скулить, будто с каждой секундой ей становится
все хуже и хуже. Нужно найти бедное животное и помочь ему.
Откидываю одеяло и, не обуваясь, выхожу из спальни. Странно, но
мне кажется, что звуки стали громче и отчетливее. Чем ближе я
подхожу к кабинету мужа, тем звонче и заливистей скулеж. Теперь я
перестаю что-либо понимать. Мы не держим собак в доме. Может, Эрнан
подобрал больного щенка и теперь лечит его. Хотя, судя по
завываниям, он его убивает. Медленно и мучительно.
Стучу несмело в дверь. Мне никто не отвечает. Наверное, из-за
того, что из-за этого воя ничего не слышно.
Открываю дверь и застываю на пороге. Мой прекрасный муж,
раздетый до пояса, ритмично двигает бедрами меж разведенных в
стороны женских ног. Сердце срывается в пропасть. Тру глаза, не
веря недвусмысленной картине. Этого просто не может быть. Я его
жена. Его истинная. Его судьба. Его единственная. Так мне говорили
в монастыре.
Завороженно смотрю, как
перекатываются мускулы на его широкой спине, как мерцают в свете
магических свечей бисеринки пота на его загорелой коже. Он
прекрасен даже сейчас, когда предает меня.
Он настолько увлечен, что не
обернулся на скрип дверей. Интересно, кто та женщина, с которой он
изменяет мне.
Ноги сами несут меня к рабочему
столу, на котором происходит это непотребство. Что мне делать?
Монахини не учили меня, как вести себя в таких случаях.
Развернуться и убежать? Подождать здесь тихонько, пока они
закончат? Прервать их и потребовать объяснений?
Я останавливаюсь сбоку от стола и
теперь вижу действо с другого ракурса. Надо же, кто оказался
умирающей собакой. Моя лучшая подруга. Теперь многое становится
ясным. Интересно, сколько они собирались водить меня за нос?
Она первая замечает меня. Ее глаза
испуганно распахиваются, она дергается.
- Привет, - машу ей рукой.
Эрнан поворачивается ко мне и рычит,
не давая отстраниться Лилии:
- Какого черта ты здесь забыла?
- Мне не спалось.
Не про собаку же ему
рассказывать.
- Иди спи, - рявкает он. В глазах
злость, ни тени раскаяния.
- Мешаю? – говорю с горькой
ухмылкой, не сводя с них взгляда.
- Матерь драконов, да иди ты уже
отсюда, - не выдерживает подруга. Ей надоело прикрывать грудь в
разодранном в порыве страсти декольте.
- Эрнан… - смотрю в лицо мужчины,
которого успела полюбить. Как я могла так ошибаться в нем? Как? – Я
рада, что ты хотя бы не живодер.
Он смотрит на меня с недоумением, а
я разворачиваюсь и иду к выходу.
В спальне бросаюсь на кровать и реву
от боли в груди. Дура! Какая же я дура! Собачке захотела помочь,
пожалела ее. Единственная, кого тут нужно жалеть, это я. Три месяца
им удавалось лгать мне. И если бы не музыкальное представление,
устроенное Лилией, я бы и не знала, что мой дорогой супруг мне
изменяет. Может, ей надоело скрываться, и она решила расставить
точки над «ё»? Вот он тот, о ком она всегда писала с таким
восхищением. Ее возлюбленный. Имени которого она никогда не
называла. А я так переживала за нее, желала, чтобы у нее все с
любимым наладилось.
Вот тебе и истинная связь. У них
любовь, а я так, сбоку припеку. Всё, о чем мне говорила
настоятельница, ложь? Красивая сказка для наивной дурочки? Чтобы я
приняла эту метку бездны за счастье? Знала бы, на коленях умоляла
бы настоятельницу не отдавать меня замуж. Вернулась бы в свой
родной городок. Уж лучше вытерпеть косые взгляды знакомых, чем
предательство того, кому всем сердцем верил.
А Эрнан… Спокойно ложился в постель
со мной, а потом шел к Лилии? Или наоборот? Как так можно? Матерь
богиня, что же мне делать?
