Я сидела за длинным обеденным
столом, опустив глаза и держа руки на коленях.
Мои братья Томас и Вильям тоже
смиренно ждали отца, не приступая к утренней трапезе.
Отец вошел в столовую, сухим кивком
поприветствовал сыновей и даже не глянул на меня. Пора бы уже
привыкнуть, что он меня не замечает, но внутри все равно каждый раз
возникал протест.
Зачем он забрал меня у матери? Чтобы
сделать пустым местом в своем безупречном доме? Чтобы кого-то
нарочито игнорировать? Не понимаю.
Для меня семья оставалась синонимом
слова любовь. Любовь, забота, уважение, ласка. Все это я успела
получить от матери, пока мне не исполнилось десять лет.
Мне до сих пор снится мама, которая
бежит за каретой, падает на дорогу, встает, снова бежит. После этих
снов моя подушка мокрая от слез, а голова, как чугунная.
Я столько раз пыталась к ней
убежать, но меня каждый раз ловили и жестоко наказывали. Нет, не
били, чтобы не испортить нежную кожу. Зато сажали на воду на
несколько дней в ожидании, что я буду умолять о прощении.
Не умоляла. Не просила. Молчала,
когда отец требовал меня к себе, чтобы обвинить в безродности,
мерзком характере, неблагодарности. Я стояла, опустив глаза, и
только горящие щеки выдавали мое отношение к происходящему.
Моя магия в эти моменты бушевала и
требовала ответить обидчику, но умом я понимала, что нападение на
главу рода крылатых – это верная смерть.
В чем он меня обвиняет? В том, что
хочу сбежать из ада, вырваться из лап дьявола? А безродность? По
его мнению – это мой грех. Мой?! А, может быть, это он виноват в
том, что соблазнил молоденькую трактирщицу, воспользовался ею, а
потом выбросил? Или в том, что она понесла и родилась я? Или в том,
что у меня пробудилась магия крылатых к десяти годам? Магия его
рода, нашего рода.
Отец всегда во всем винил меня, а я
научилась не спорить. Это все равно, что бороться с ветряной
мельницей.
По началу я не понимала, зачем нужна
отцу, у которого есть законные наследники. Мои братья в отличие от
отца испытывали ко мне пусть не любовь, то хотя бы жалость.
Заботились обо мне, как могли. Оберегали от жестокости родителя в
меру своих возможностей. Я была им благодарна.
Томас – старший брат выделялся своим
необычным цветом волос, почти белым, он унаследовал его от своей
матери, как и голубые глаза. Первой жены лорда Аладо Винга не стало
давно. Она скончалась вскорости после родов. Томас всегда был
спокоен и хладнокровен. Достойный наследник для своего отца.
Вильям – мой средний брат был
непохож на старшего, как земля на небо. Он был темноволос и
темноглаз, а еще отличался любовью к приключениям и всяческим
похождениям. Его мать тоже скончалась от болезни, прожив немногим
дольше, чем первая жена лорда Винга.
Третью жену лорд не взял, посчитав,
что ему достаточно двух законных сыновей и многочисленных прочих
отпрысков. Подобную любвеобильность отца можно было объяснить
необходимостью передать магию крылатых, которая в последних
поколениях стала редкостью, не говоря уже о появлении самих
крыльев.
Никто из многочисленных отпрысков
лорда Винга не мог похвастаться наличием магии, разве что его
законные сыновья и я, к своему глубочайшему сожалению.
Когда услышала, как слуги обсуждают
мою исключительную удачу в том, что я одарена и удачно выйду замуж,
имея магию, все стало на свои места. Отцу я нужна лишь для удачной
сделки. Не более.
В последнее время меня стали
приглашать на трапезы семьи, раньше я ела с гувернанткой в нашей
гостиной за небольшим столиком у камина. Честно говоря, я бы
предпочла и дальше так трапезничать, но кто будет спрашивать глупую
девчонку.
– Эйлин, – обращение отца ко мне
прозвучало, как гром среди ясного неба. Он же не подавал вида, что
практически впервые обратился ко мне по имени. Раньше звал меня
дочь или попросту «ты». – Ты достигла совершеннолетия и тебе пора
выйти замуж. Это послужит на благо семьи.
