Что может быть лучше ранним утром,
чем очередь в кассу супермаркета?
Я переоделась в форму продавца,
самый большой размер налезал со скрипом. К форме нацепила бейджик и
улыбку. И вперед! Как говорится, в бой с потребителем.
Наш супермаркет не зря прозвали
«Бабушачьей пятерочкой», все бабульки района отоваривались у нас.
Народ они беспокойный, суетной, да еще любящий с утра пораньше
подняться и сходить в магазин.
Вот мы и веселимся прямо с самого
открытия.
Села за кассу и принялась
пропикивать товар, объяснять, что этот или другой не по акции, а
этого нужно два или три, чтобы подействовала скидка, напоминать про
пакет, про карту лояльности, потом объяснять, что такое эта самая
лояльность и так все утро.
– Бабуль, это не просроченный товар,
а вполне себе живой экземпляр, – практически орала на ухо одной из
постоянных посетительниц.
– Ох, доченька, если жешь меня
прохватит, тебя поминать буду, – ответила бабулька в красивом
цветастом платке. Принарядилась для похода в магазин.
Я покивала, соглашаясь, а что еще
оставалось. С ними спорить совершенно бесполезно.
– Как думаешь, моему Васеньке
понравится этот корм? – трясла передо мной пакетиком с кормом уже
другая бабулька.
– А то, мой Маркиз его только в путь
наяривает. Аж за ушами трещит, – подтвердила я.
– У вас есть котик? – бабулька
расплылась в почти беззубой улыбке.
– Есть, – вздохнула я.
– А он не скучает, пока ты на
работе, деточка?
– Скучает, но куда деваться. Я ему
корма побольше приношу, и он меня прощает. Очень уж покушать
любит.
– И не только он, – злобно
усмехнулась Клавка. Она сидела спиной ко мне за соседней кассой. И
вечно меня задирала, попрекая полнотой и ржала во весь голос, когда
я рассказывала про свое балетное прошлое.
– Да у тебя в балетную пачку даже
нос не пролезет! – Клавка чуть ли не каталась по полу, высмеивая
меня. Я была ее любимой мишенью для насмешек. Ушастая Надюшка
второй.
Зато весь магазин укатывался с
попыток Клавки заполучить богатого женишка. Она так старательно
строила представительным мужчинам глазки, что все боялись не
окосеет ли наша звезда.
– Швабра безмясая, – буркнула себе
под нос и вернулась к работе.
Старалась не отвлекаться и вскорости
очередь немного поредела. Но тут я услышала чьи-то всхлипывания.
Повернулась на звук и увидела бабульку, которая отошла от Клавкиной
кассы и пересчитывала монетки, перекладывая с одной сухой,
трясущейся ладошки на другую.
– Простите, я сейчас, – попросила
подождать следующего в очереди. Мимо как раз проходил Витя. Он был
завскладом, но иногда мог посидеть и на кассе.
– Вить, посиди немного за меня,
пожалуйста! – я сложила руки в умоляющем жесте.
– Я на складе еще не закончил, Оль,
– мы были с ним в дружеских отношениях, впрочем, как и весь
коллектив, кроме вредной Клавдии.
– В перерыв помогу тебе, ты же
знаешь, – отозвалась я. – Видишь же, Клавка опять кого-то
обидела.
– Добрая ты душа, Оленька. Ладно,
беги. Посижу, сколько надо.
Я кивнула, улыбнувшись, и подскочила
к бабушке.
– Бабулечька-красотулечька, а чего
плачете, моя хорошая? – проговорила я как можно ласковее.
– Ох, да хотела внучка порадовать, в
кой-то веки ко мне приедет из своего университета, – проговорила
бабуля, чуть ли не плача. – Мукички там хотела взять, яиц да
маслеца, ну сахарка чуток. Булочек с вареньем напечь. Давно по
магазинам не ходила, дочь да зять привозили продукты, а я им
денежки отдавала. Но вот мелочь себе оставляла, думала хватит-то на
покупки, но цены кусачие стали, жуть.
– Так, все понятно. Стойте здесь и
никуда не уходите, – и я, прихватив корзинку, понеслась по
магазину, закидывая в нее все перечисленное бабушкой и еще добавила
вкусняшек. Больше, чем уверена, не балуют ее родственнички. Вон на
ней пальто какое старенькое. Еще в молодости, наверно, носила.
