Распахиваю тяжелую дверь из красного
дерева. Муж уже дома. Я видела его черный Гелендваген, когда
приехала. Радостно бегу по широкой лестнице на второй этаж в нашу
спальню. Пробегаю по коридору, стены которого покрыты деревянными
панелями. Дорогу освещают понатыканные тут и там светильники в виде
свечек. Вообще поражаюсь, как Диме может нравиться этот устаревший
дизайн. Кажется, словно мы живем в замке девятнадцатого века. Но
муж не разрешает что-либо менять в доме, да я особо и не настаиваю.
За три месяца брака уже привыкла.
Распахиваю двойные створки в нашу
спальню. Высокая кровать с резными столбиками заправлена без единой
складочки. Камин напротив нее зияет черной дырой. Быстро пересекаю
комнату. Направляюсь к двум дверям, идущим друг за другом в самом
конце спальни. Заглядываю сначала в огромную гардеробную — пусто,
затем в ванную — тоже никого.
Хмурюсь, если муж не здесь, то его
будет сложно найти в огромном доме. Но я так сильно по нему
соскучилась, что готова пройтись по каждой из комнат, лишь бы
увидеть Диму. Вот будет сюрприз! Муж не ожидает, что я вернусь
раньше из родительского дома, куда ездила погостить на пару дней.
Папу резко вызвали на какое-то важное совещание, а оставаться
наедине с мачехой я бы не стала ни за какие деньги мира. Поэтому и
решила поехать домой.
Быстрым шагом направляюсь в
противоположное крыло. Второе место, где может быть муж — его
рабочий кабинет. Дожу до нужных дверей. Замираю на минуту.
Наверное, нужно постучаться — Дима не любит, когда его отвлекают.
Но не могу сдержаться, как хочу удивить его. Широко улыбаюсь,
распахиваю резные створки из темного дерева и… замираю.
Улыбка сползает с моего лица. Грудь
сдавливает стальным обручем до такой степени, что кажется, будто
сердце сейчас лопнет. По телу прокатывает озноб. Колючие мурашки
бегут по позвоночнику.
Прямо передо мной на дубовом
массивном столе лежит какая-то баба. Ее грудь елозит по столешнице
от мощных толчков, которыми вбивается в нее… мой муж. Дыхание
спирает. Не могу сдвинуться с места. Смотрю, как Дима сжимает
челюсти, рычит. Не переставая двигаться, хватает девицу за длинные
каштановые волосы. Тянет на себя. Та прогибается в пояснице.
Стонет.
Громко шмыгаю носом, сдерживая
подступающие рыдания. Сердце разрывается на части. Я думала, у нас
счастливый брак. Мы, черт возьми, только свадьбу сыграли. Дима мой
первый и единственный мужчина… а вот я у него не последняя женщина.
Как минимум следующая за мной вскидывает голову, смотрит на меня
янтарными глазами, усмехается. Чувство омерзения ворочается в
груди. Как она, будучи полностью обнаженной, умудряется вести себя
столь высокомерно?
Медленно поднимаю взгляд, скольжу по
обтянутым белой рубашкой мощным рукам мужа, одной из которых он
сжимает талию любовницы. Прохожусь по его крепкой груди, волевому
подбородку, заросшему щетиной, полным губам, прямому носу и
сталкиваюсь с невозможно черными глазами. Дима, слегка
прищурившись, смотрит на меня. В его взгляде нет ни удивления, ни
радости, только раздражение. В горле словно наждачкой прошлись —
все дерет. Пытаюсь сглотнуть, но во рту пустыня. Дергаю руки вверх,
чтобы обнять себя, закрыться от мужа, лицо которого не выражает ни
одной эмоции. Но вовремя останавливаю себя. Сжимаю ладонями юбку
белого в цветочек сарафана.
Муж, видя это, усмехается, все еще
находясь в податливом теле под ним, начинает медленно двигаться,
входя до упора. Тошнота поднимается по пищеводу. Меня мутит. Я уже
готова выбежать из злосчастного кабинета, как Дима нахально
произносит низким хриплым голосом:
— Либо присоединяйся, либо
проваливай, — он отпускает волосы девицы, надавливает ей на спину
между лопаток, укладывая обратно на стол.
