Я готовила ужин, когда моя жизнь закончилась.
Это был четверг, обычный февральский вечер – за окном темнота, слякоть, мокрый снег. Такая погода, когда кажется, что весна не наступит никогда. Я стояла у плиты в фартуке, подаренном Александром три года назад. На фартуке были вышиты маленькие красные сердечки: девочковый, наивный узор для женщины сорока пяти лет. Но мне он нравился. Сердечки напоминали о том времени, когда муж ещё замечал такие мелочи.
Сегодня была наша годовщина.
Двадцать пять лет вместе.
Серебряная свадьба. Четверть века, которую мы прожили как одно целое: Александр и Вера, Вера и Александр. Кольца, квартира, машины, сын, который сейчас живёт отдельно, общие друзья, графики отпусков, привычки, раздражения, радости. Всё общее. Общая жизнь.
Я проверила утку в духовке, помешала соус из апельсинов и коньяка. Александр любил этот соус, хотя в последние годы всё чаще говорил о холестерине и правильном питании. Но сегодня можно.
Сегодня праздник.
Я улыбнулась своему отражению в окне. В сорок пять я выглядела хорошо: волосы всё ещё русые, фигуру держу, морщины только в уголках глаз. Я старалась сохранять свою молодость всеми возможными способами, даже не ради себя, больше для мужа, который женился на двадцатилетней студентке филфака и, возможно, до сих пор видит меня такой.
Телефон лежал рядом с разделочной доской. Я в третий раз набрала Сашу. Гудки, долгие и безнадёжные, как февральский дождь за окном.
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия…
Да, сегодня у мужа важная встреча. Я знала. Он говорил утром. Китайские инвесторы, большой проект, возможно, придётся задержаться. Но не в такой день. Я поправила скатерть на круглом столе в гостиной. Белая, накрахмаленная, с кружевной каймой – реликвия от моей бабушки. На ней стояли тарелки из сервиза, что мы купили в первый год брака. Тогда ещё не было денег на дорогой фарфор, но нам казалось важным иметь "семейный" сервиз. Сколько раз я доставала его за эти годы? Десять? Пятнадцать? Только по особым случаям, чтобы не разбить.
Свечи – длинные, кремовые – ждали своего часа в серебряных подсвечниках. Подарок свекрови на пятилетие свадьбы.
"Храните огонь," – сказала она тогда.
Я хранила. Последние полгода огонь едва тлел, но я верила: это временно, это усталость, это возраст, работа, что угодно, но не конец.
В половине восьмого я открыла вино: красное, сухое, выдержанное. Бутылка дышала на столе, раскрывая аромат. Часы на стене тикали неторопливо, словно говорили: у вас всё время мира впереди.
В восемь я снова позвонила. Без ответа.
В половине девятого я отправила сообщение: "Ужин остывает. Ты скоро?"
В девять я сняла фартук, выключила духовку. Утка стала жёсткой. Ничего. Подогреем.
В десять я села у окна, всматриваясь в ночь. За двадцать пять лет я выучила звук его шагов, скрип половицы у двери под его весом, характерный щелчок замка, когда он поворачивал ключ особым движением запястья.
Я ждала этих звуков, как спасения. Ещё не зная, что спасения не будет.
Он пришёл в одиннадцать двенадцать. Я запомнила время, потому что взглянула на часы, когда услышала его шаги. Эти цифры отпечатались в сознании, как на негативе фотоплёнки: 23:12. Время, когда закончились двадцать пять лет нашей совместной жизни..
Александр вошёл, весь промокший, с каплями дождя на тёмных волосах, в которых уже серебрилась седина. Красивый, мой, уставший, поздний, но всё-таки вернувшийся.
– Прости, – сказал он, не снимая пальто. – Задержался.
– Ничего, – я улыбнулась. – С годовщиной нас. Раздевайся, я подогрею ужин.
Он остался стоять в коридоре. Не проходя в комнату, не смотря на стол со свечами, на бутылку вина, на всю эту декорацию, которую я готовила почти с самого утра. Он просто стоял, как чужой человек, у порога нашего дома, и смотрел куда-то мимо меня.
