— Милая, ты устала?
— Что? Прости, что-то я сегодня не в духе для оперы.
Представление было в самом разгаре, тем не менее мы покинули
ложу и поехали домой. Осенний князь, как обычно, был ко мне
внимателен сверх меры, улавливая даже намек на настроение. Я
купалась в его внимании, при этом оно вовсе не было навязчивым или
утомляющим. Он был так деликатен и тактичен. Мне было приятно и
льстило его трепетное ко мне отношение, но иногда…
— Ты сегодня особенно молчалива. Что-то случилось?
— Нет, не волнуйся.
— Хочешь поужинать дома или где-то еще?
— Нет аппетита, прости.
— Ты все же плохо себя чувствуешь?
— Нет, просто ни на что нет настроения.
— Постановка совсем тебе не понравилась?
Что я могла на это сказать? Хотя я и смотрела на сцену, но на
самом деле ничего не видела и не слышала, вся сконцентрировавшись
на том, чтобы не смотреть на ложу правей той, что была напротив
нашей. Это было слишком заметно, если бы я посмотрела туда, более
чем бегло. На людей, с которым ты не знакома, так смотреть нельзя,
это неприлично. А со своими родителями, “в этой жизни”, я знакома
не была.
— Кажется дива сегодня была не в голосе. И для этой роли она
старовата все же.
Я просто повторила то, что слышала перед началом представления
от других. Проблемы с голосом не в первый раз случались и
молодящаяся, не зная меры, дива у всех сплетников была любимейшим
персонажем. Князь только улыбнулся моим словам, но обсуждать дальше
мы это не стали. Он никогда и никого не осуждал и не сплетничал.
Меня тоже не привлекало такое времяпрепровождение, но находясь в
обществе, все равно избежать пересудов полностью невозможно.
Прежде чем мы разошлись, Осенний князь поцеловал мне руку и
задержал ее не отпуская несколько дольше, чем было нужно. Он так
смотрел на меня при этом… Уже не раз и не два я ловила на себе этот
его взгляд. Даже не знаю как описать — абсолютное восхищение? Чтобы
я не сделала, чтобы не сказала, слишком всепоглощающее.
— Роалд, мне понадобиться еще моя рука, — напомнила я, изобразив
улыбку.
Я редко называла его по имени. И только я одна. Хотя точно
знала, что ему это очень нравится. Все называли его Осенним князем
и никак иначе.
С видимым нежеланием он отпустил меня и попытки не сделав
задержать, или попробовать сорвать еще поцелуй, просто смотрел
вслед пока я не ушла. Я не оборачивалась, но прекрасно знала это. У
меня уже особое чутье сформировалось на этот взгляд.
Горничная помогла мне переодеться, избавив от тяжелого,
роскошного платья и помогла распустить прическу. Больше я в ней не
нуждалась и отпустила отдыхать, сама стала расчесывать волосы.
Они редко теперь в свете появлялись, исключительно на
мероприятиях которые нельзя было пропустить и изредка в театре… За
прошедшие полгода, я видела их второй раз всего. И оба раза издали
только. Кажется, мои родители выглядели так же, как я помнила.
Значит здоровы… Кроме старой сплетни обросшей досужими домыслами до
нелепости, об их пропавшей дочери, я ничего больше о них не
слышала. Мои очень осторожные расспросы ни привели не к чему, и я
сделала вывод, что их жизнь особенно не изменилась. Конечно сложно
было судить издали наблюдая, благородные господа не выставляют свою
жизнь напоказ. Но и отсутствие новостей тоже новость, если
подумать. Мне этого было достаточно. Я знала что они здоровы и в их
жизни больше нет особых потрясений.
Я же не ждала и вовсе не хотела, чтобы с ними случилось что-то
плохое. Одна ночь не могла перечеркнуть наших счастливых лет.
Просто я отучила себя вспоминать о них слишком часто. Это все равно
всплывало само по себе. Но каждый раз, когда какая-то мелочь
задевала этот пласт в моей памяти, я не могла не вспомнить, чем все
закончилось и это было слишком больно. Дорогие моменты будто совсем
другой смысл приобретали, обесцениваясь словно запачканные. И так
каждый раз и легче не становилось. Так рвать душу постоянно просто
невозможно.
