Что может быть хуже для невесты, чем появление на свадьбе бывшего мужа?
Дверь дрогнула, отлетела, металлическая круглая ручка впечаталась в стену. В комнату ворвался Виктор. Он задыхался от подъема по крутой лестнице. Его легкое все еще не восстановилось. Черные волосы растрепались и прилипли к бледному высокому лбу.
Невеста замерла, оторвалась от зеркала. Длинная сережка, которую она держала около левого уха, выпала из рук, утонула в высоком ворсе ковра. Упала. Быть беде, – всплыла из глубины подсознания мрачная примета.
– Стой на месте! – мужчина остановил ее раскрытой ладонью.
Тарин почувствовала, как кровь прилила к щекам. Она вцепилась в собственное платье, пальцы смяли безукоризненно гладкий шелк. Замерла и даже невольно затаила дыхание. Тарин наблюдала, как ее бывший и пока единственный муж наклонил голову, чтобы миновать дверной проем. Он щелкнул замком, внимательно осмотрел комнату, прислонился к стене и двинулся в сторону окна. Приблизился к оконному проему, осторожно выглянул наружу.
Посторонний сразу бы заметил четкие, просчитанные движения мужчины, которые наводили на мысль о его военном прошлом или нынешнем. За минимальное время он успел максимально оценить обстановку. Впрочем, за его передвижениями можно было и не наблюдать. Кобура на поясе многое проясняла.
– Черт, Виктор! Как тебя пропустили?
– Подружился с твоей охраной. Сказал, я гость со стороны жениха, – съязвил он.
Похоже, на входе поставили новых ребят, которые еще не знали ее бывшего мужа. Но ведь Елена обещала, что ему не дадут сюда пробраться! Тарин тяжело вздохнула. Опять все пошло не по плану. Впрочем, время еще оставалось.
Он задернул пыльные шторы и повернулся к ней. Потянулся к кобуре, выхватил пистолет. Тот оттенил своим черным, густым блеском мрачную темноту зрачков хозяина.
– Не хочу тебя расстраивать, дорогая, но со свадьбой придется повременить.
Только теперь она обратила внимание на тревожный шум под окном. Когда Тарин занималась фотографией, ей нравилось выстраивать фокус. Из общей картины можно было выхватить определенную деталь. Сейчас же наоборот, резкость убрали, и она смогла рассмотреть, вернее, услышать фоновые звуки.
Тарин стояла перед большим зеркалом на третьем этаже дворца бракосочетаний. Ее отражение дернулось от шума: там, внизу, кто-то пробежал, тяжело бухая обувью об асфальт. Послышались грубые окрики, кто-то быстро спустился по лестнице, зацокал каблуками по мраморным ступенькам. Следом прошлепала, пробарабанила еще дюжина туфель, давя шуршащие букеты с цветами. Запищали пульты управления в руках автовладельцев. Они сумели, наконец, усмирить дрожь пальцев и нажать нужные кнопки.
Тарин почувствовала, как внутри сжалась некая пружина.
Она не обратила внимания на суету, потому что последние минут пять позволила себе погрузиться в прошлое. Стояла посреди залитой светом комнаты, наблюдала, как зазеркальный шелк мягко струится до самого пола и вспоминала.
Ее третье по счету свадебное платье. Первое она выбирала долго. Остановилась на белоснежном, с пышной юбкой как у принцессы. Его она так и не надела. Изрезала ножницами в порыве бессильной ярости, когда вышла из больницы. Полиция в ее отсутствие перевернула в комнате все, но платье почему-то осталось висеть на дверце шкафа в прозрачном чехле. Тарин раздирала его на клочки и представляла лицо своего жениха.
Через несколько лет перед попыткой номер два она приобрела скромный брючный костюм. Времени на выбор наряда совсем не оставалось – Виктор ночью убывал в командировку. Вдвоем (зачем им остальные?) они поехали на набережную. На капот машины поставили плетеную корзину с бутылкой шампанского и бокалами. Брызги попали на хрусткое свидетельство, с еще влажным синим оттиском печати. Солнце золотило новенькие обручальные кольца. Он повернулся, такой красивый в форме. Снял кольцо, вложил его в ее теплую ладонь. Она пообещала сберечь.
