– Обернись, мне не встать без твоей
руки, не услышать биение сердца. Обернись, мне не встать без твоей
руки, на холодных ветрах не согреться…, – мурлычу я песню,
размазывая слезы по щекам. Иду по улице, под ноги не смотрю. Да что
под ноги! Мне на мир вокруг смотреть не хочется, пускай и весна
пришла.
У меня горе-горькое! Меня Коля
бросил! Теперь он с Катей.
Сквозь пелену слез смотрю вокруг.
Мир мне не нравится, жизнь без Коли потеряла всякий смысл. Еще
вчера я была сказочно счастлива, и как мне казалось, взаимно
влюблена. А завтра на занятиях как быть? Они ведь сядут рядом. А
меня, меня куда???
Плаксивая ты неудачница, Александра!
Это где же завтра сяду? – мучает меня вопрос. Неужели на последней
парте?! Но там же прозябает Витя, а Витя хуже всех!
Острое разочарование, что потеряла я
успех, как иголка колет сердце, нравственные страдания (как еще
красиво, высокохудожественно люди говорят), окатывают сердце
волнами сожаления, когда я понимаю, как глупо поступила,
признавшись в своих чувствах первому красавчику нашего потока, а он
всем рассказал! Да как гордо рассказал! Еще одна… его победа!
Браво, Коля!
Да и были мы парой всего-то месяц!
Ну а потом, когда я отказалась его девушкой стать на самом деле…
Вчера и отказалась, а сегодня он уже послал меня и Катька расцвела.
А я, а я? Иду, вздыхаю. Наверное, я зря, наверное, совсем не так бы
надо… Вон, все подружки имеют самые близкие отношения, лишь я
никак… ту самую черту не перейду.
Первый год учебы, первая
влюбленность! В институт не поступила, баллов не хватило на бюджет,
а платить за меня никто не собирался. Принесла документы в
медицинский колледж, меня приняли. Казалось бы, ура! Дали комнату в
общежитии и напутствие – родительское благословение: «Учиться,
учиться и еще раз учиться!»
Теперь я год как почти
самостоятельная, но одевают меня мама с папой. Моя задача – учиться
хорошо, потому что выучившись, я наконец смогу работать.
Вздыхаю. Черт, какая каша в голове.
То песня привязалась, то цитата…
И вот иду я вся в слезах по улице
почти центральной нашего провинциального и местами очень даже
красивого городка, и вижу впереди большую лужу с талым снегом. А я
в замшевых высоких сапогах. Посмотрела на проезжую дорогу. И там
лужа, но она мне показалась не такой глубокой, как та, что впереди.
И есть бордюрный камень, он высокий. Вот по нему и попробую пройти.
Смахнув влагу с глаз, до кучи шмыгнув носом, я поставила на
поребрик свой каблук. И конечно, как назло, именно в тот самый миг,
по дороге ехала машина. Нет! Она меня не задавила. Это было бы
слишком банально и топорно – погибнуть так глупо в расцвете лет и
не познав любви. Машина меня всего лишь окатила с ног до головы
талой ледяной водой под громкий злобный вой клаксона.
– Черт! – выругалась.
– Сударыня, я здесь, – раздалось
негромкое.
– Черт, – я снова чертыхнулась и
замерла. Ситуация пренеприятнейшая – мало мне разбитого
расставанием с Колей сердца, так еще и мокрая, и чудится фигня. А
до общаги топать три квартала. Может, мне автобус подождать?
Посмотрела на дорогу. Нет, ни на
автобусе, ни на такси! Кто ж меня такую пустит?!
– Черт, ну до чего ж обидно, –
застонала.
– Что изволите, сударыня?
Я посмотрела себе за правое плечо.
Нет никого. За левое посмотрела. Там тоже нет. Пустая совершенно
улица, я одна стою на тротуаре. Поглядела под ноги, на лужу,
почему-то в ней теперь стою. На дорогу посмотрела…
– Черт, ты где?
Смешно стало, это я так
депрессую?
И вот опять:
– Сударыня, я здесь.
Поворачиваю голову в сторону
ближайшего забора и что же вижу?!
Черт, вернее, чертик – маленький
такой, смешной прямо на снегу сидит в сугробе. На облезлого котейку
смахивает: черная взлохмаченная шерстка на загривке, глазки, ушки…
Ой, и рожки!
