Ясна
Предвкушение и страх. Такие противоречивые чувства. Он скоро
придет за мной, а я ничего о нем не знаю.
Няня показывала фотографии в тайне от отца.
Он огромный... даже на глянцевых картинках. Его руки по объёму
можно сравнить с шинами на машине моего брата, а ноги... Они итого
больше. Грубоватое мужественное лицо с черной бородой. Темные
жесткие волосы и острый взгляд, говорящий окружающим: «держись от
меня подальше».
Я часами смотрела на эти фотографии пытаясь представить нас
вместе. Страшно. Сердце начинает болезненно сжиматься, стоит
представить, что этот огромный мужчина станет моим первым.
Как не закричать и не опозорить семью? Они ведь услышат... По
традиции первый раз должен произойти при свидетелях. Девственной
кровью Залога скрепляется мир между семьями еще на десятки лет.
Этот закон придумали не мы. Наши мужчины из поколения в поколение
лишь хранят, соблюдают и передают его друг другу.
Я — залог. Меня с детства воспитывали специально для него. Для
мужчины, собственностью которого я стану. Даже не жена... Мне
сказали, недавно он обзавелся ею.
Я — ценный предмет. Игрушка для его утех, которую положено
беречь. Жена должна родить ему сына — наследника, а я ... Я имею
право родить только дочь. Девочку, которая станет очередным Залогом
и перейдёт в другую семью по достижению восемнадцати лет.
— А если будет мальчик? — однажды спросила у няни.
— Ты должна родить дочь, — шепотом сказала она. — Я не знаю как,
но должна.
Пока прислуга готовит праздник в большой столовой нашего дома, я
кручусь голая перед зеркалом, рассматривая себя. Пытаюсь
представить, как он будет смотреть на меня уже через несколько
часов. Как его руки будут прикасаться к моей коже. Маленькие
аккуратные сосочки на небольшой груди темнеют и съёживаются. Живот
с блестящим камушком в пупке напрягается.
— Ясна, ванна готова. Не стой там. У нас еще столько дел и так
мало времени.
Залезаю в мраморную чашу, наполненную горячей ароматной водой с
добавлением молока, питательных масел и лепестков роз. Погружаюсь в
воду по грудь, раскинув руки по бортикам с обеих сторон от
себя.
В ванную входят две помощницы. Они все делают сами: мнут, трут,
моют, чистят, уделяя особенное внимание интимным местам.
— Нянь, — шепчу, когда мы вновь остаемся вдвоем и она тщательно
сушит мои волосы полотенцем. — Он будет трогать меня там, да? —
дыхание перехватывает от этого вопроса.
Конечно будет. Я в теории все это знаю, но вот практика... Чем
ближе, тем все страшнее, потому и вырывается всякое, от чего у
женщины, занимавшейся моим воспитанием с рождения, гневно полыхают
глаза, и она берется напомнить мне прописные истины.
— Он станет твоим мужчиной, твоим хозяином. Он может трогать
тебя везде, где захочет. Ты где летала во время наших уроков? Не
вздумай закрываться от него или возражать. Я слышала, первая ночь с
женой у него прошла без травм.
Будто это должно меня успокоить!
Жена... У него есть законная жена.
— Нянь, а его жена будет там сегодня? В зале. Об этом ты мне не
говорила. Вроде... — морщась, терплю, пока она прочешет мои длинные
волосы.
— Вроде, — передразнивает. — Выпороть бы тебя! Не будет. Кто
позволит женщине сидеть среди мужчин?
— Прости, забыла, — опускаю взгляд.
Я не всегда была прилежной ученицей, за что меня частенько
наказывали, а мне просто хотелось быть ребенком и не учить всякую
ерунду, которую я еще толком не понимала. Да и сейчас понимаю
далеко не все, но няне этого лучше не говорить, а то точно выпорет
и не посмотрит, что у меня день рождения.
— Просто у нас можно, если семья.
— Ясна, ты меня правда пугаешь. Я надеюсь, что это нервы, — няня
обходит меня и берет горящее лицо в прохладные ладони.
