Октябрь выдался мягким на диво – ещё ни разу не ударили
заморозки, не тронуло инеем пышные розы и россыпи хризантем.
Солнце, желтое вездесущее солнце заполняло выцветшие ковры
площадей, било в глаза, ослепляло и грело. Снежана Мартовна
ослабила шарфик, расстегнула две пуговки на немолодом, как она
сама, летнем пальто. Она любила осень в Крыму.
Десять минут до поликлиники неторопливым шагом, цокая каблуками,
любуясь бодрым, умытым ночным дождем городом. Веселые кругляши
каштанов, мохнатые спины пестрых котов, длинноногие школьницы с
детскими бантами и взрослыми лицами, рыночная суета. Старухи
выстроились вдоль проулка, торгуя кто чем – кизилом, петрушкой,
цветами, жалкими яблоками, тяжелыми гроздьями винограда. Деловитая
«собачья бабушка» вынесла детский манеж, полный громких щенят,
разговорчивая татарка торговала цыплятами, седой пастух с шикарным
греческим носом и выдающейся бородой продавал беленького козленка.
Компания попрошаек, невзирая на ранний час, собирала с посетителей
рынка скудную дань. Испитая, грубо крашеная хной ведьма в красной
хламиде выглядела особенно жалко, рука сама потянулась к
кошельку... вот ещё! Снежана Мартовна принципиально не подавала
нищим.
Холл поликлиники как всегда заполняли мамы, бабушки, деды и
дети. Вопящие младенцы извивались, выскальзывая из рук, дошколята
носились по коридору, школьники завистливо на них косились,
подростки сидели смирно, уткнувшись в свои гаджеты. Будь её воля,
Снежана Мартовна запретила бы детям электрические игрушки, но
медицина не та профессия, которая дает власть запрещать.
Расписание без замен. Доктор Тарга, дерматолог, понедельник, с
восьми до одиннадцати. Пара кивков знакомым медсестрам, искренняя
улыбка навстречу заведующей, разлюбезной Катерине Игнатьевне, –
когда-то они учились вместе и сохранили тень старой дружбы.
Полетаева притащила диатезного Ванечку – сколько раз говорили ей
«Не перекармливать сладким, не давать шоколад» - результат налицо.
Близнецы Айтемировы с витилиго выписываются после ОРЗ – жаль
мальчишек, но бывает и хуже. Костя Ласточкин?
- Здравствуй, Костя! Как самочувствие?
- Все хорошо, Снежан-Мартовна! Я за справкой для физры пришел, -
улыбнулся кудрявый Костя. – На уроки опаздываю!
- Беги скорей и учись как следует. Маме привет.
…Сколько крови из неё выпил этот мальчишка. Три года кожной
инфекции, стрептококк, упрямый как татарские бабки, то утихающий,
то вспыхивающий снова россыпью гнойной сыпи. Мать жила бедно, в
сырой клетушке старого дома, витаминов не хватало, еды, как
подозревала Снежана Мартовна, тоже. Наконец удалось пристроить
Кукушкину-старшую на сезон на кухню в дорогой санаторий. Мальчишка
болтался на свежем воздухе, грелся на солнце, валялся в черной
целебной грязи, купался вволю, отъелся и к первому классу
окончательно выправился. Теперь ему лет тринадцать, крепкий,
рослый, усишки вот-вот пробьются. Хороший парень.
В кабинете царил безупречный порядок. Белоснежная кисейная
занавеска ловила солнце, стопка карточек не сдвинулась ни на
миллиметр, на столешнице ни пылинки. Надо будет бабе Томе коробку
конфет дать – старается как может, а силы уже не те. А у меня – те?
Вздохнув, Снежана Мартовна пробежалась пальцами по пуговицам
халата, взглянула на себя в зеркало - все шестьдесят четыре
нелегких года читались на мучнистом, покрытом сетью морщин лице.
Зато прическа идеальна, волосы выбелены и подстрижены модным каре,
и очки в золотой оправе придают стиль, и штришок светлой помады
оживляет лицо, и маникюр сияет. Снежана Мартовна не любила, но
уважала свою внешность и ухаживала за собой истово – дерматолог с
плохой кожей это смешно.
Стрелки на стенных часах ползли медленно. Снежана Мартовна
оглядела кабинет – все ли в порядке, пододвинула стопку бланков,
поправила мусорное ведерко с чистым пакетом. Семь пятьдесят восемь.
Пятьдесят девять. Заходите пожалуйста!
