Клавдий проснулся посреди ночи
и долго лежал без сна, прислушиваясь к завыванию собак на окраинах
города. Звуки ночного Рима пугали его: будь то собачий
перелай, песни полуночных пьяниц или отрывистые приказы
преторианцев, охраняющих Палатинский дворец.
Рядом тихо спала Валерия
Мессалина. Клавдий умилился, когда его взгляд упал на располневшую
фигуру жены. Юная девушка, ласковая и невинная, с глазами, как
звезды, и с цветами в пышных волосах вышла замуж за него, Клавдия,
– малоподвижного, хромого, стареющего заику, прослывшего в Риме
дураком.
Повитуха, дважды в месяц
осматривавшая Мессалину, заявила, что ребенок родится в начале
марта. Клавдий осторожно положил ладонь на живот жены и, ощущая
мягкие толчки изнутри, грезил о будущем сыне.
***
До брака с Мессалиной Клавдий
был женат дважды. И трижды к его ногам приносили новорожденных
младенцев.
Первая супруга, Плавтия
Ургуланилла, родила Клавдию сына. Мальчик, названный Друзом, жил
незаметно и умер десяти лет от роду глупой, нелепой смертью.
Прогуливаясь по саду, он подбрасывал вверх грушу и ловил ее ртом.
Ребенок подражал бродячим актерам, которые развлекали римлян
глотанием удивительных вещей: костяных шаров, серебрянных монет и
горящих палочек. Да видно, умелые лицедеи знали какую-то хитрость,
неизвестную маленькому Друзу Клавдию. Мальчику не удалось
проглотить грушу, а потом вытащить ее целой и невредимой из уха или
рукава туники. Рабы нашли его мертвым около фонтана. Он задохнулся,
подавившись злополучной грушей.
Узнав о смерти сына, Клавдий
поковылял к жене, чтобы ее утешить и самому утешиться. Откинул
парчовый занавес, скрывавший вход в кубикулу Плавтии, и захлебнулся
оборванным рыданием: жена, которая с утра плаксиво жаловалась на
головную боль и после завтрака решила отдохнуть, была не одна.
Клавдий, дрожа от обиды и унижения, увидел ее голые, блестящие от
миндального масла ноги. А между ногами – обнаженную мужскую
спину.
- Что?.. Что ты делаешь?! –
заикаясь, пробормотал обманутый супруг.
Мужчина, ублажавший Плавтию,
оглянулся. Клавдий запомнил его лицо во всех отвратительных
подробностях: похоть, искривившая рот; неприкрытый испуг в хитрых
глазах; капельки пота на плохо выбритом лице... Любовником жены
оказался вольноотпущенник Клавдия, Ботер.
- Какой позор! – Клавдий
закрыл лицо ладонями, заставляя себя не смотреть на происходящее. –
Ты обманываешь меня с бывшим рабом!
- Если бы ты обнаружил в моей
постели благородного патриция, то это не было бы позором?! –
вызывающе, бесстыдно рассмеялась Плавтия Ургуланилла.
Униженный Клавдий,
приволакивая хромую ногу, бросился прочь из кубикулы.
Вскоре он развелся с
изменницей. Вернул приданное и отправил бывшую жену в дом ее брата,
Плавтия Сильвана.
Пять месяцев спустя она родила
девочку. Новорожденную принесли в дом Клавдия. По закону он
считался отцом.
Клавдий оказался перед
выбором: взять девочку на руки, тем самым признавая ее дочерью, или
велеть рабам отнести корзину с младенцем к колонне подкидышей.
Сделай Клавдий последнее – никто не осудил бы его. Римляне часто
избавлялись от нежеланных детей подобным образом. Порою от
бедности, порою – из-за неуверенности в собственном отцовстве,
порою – из-за нежелания обременять себя лишней ответственностью.
Добродушный толстяк долго колебался, глядя на ребенка. И, в порыве
милосердия, неожиданно поднял новорожденную и дал ей свое родовое
имя – Клавдия.
За девочкой ухаживали няньки и
кормилицы. Клавдий вернулся к привычной жизни: на завтрак – кувшин
вина и медовое печенье; затем – несколько фраз, добавленных к
многолетнему труду по истории этрусков; снова вино и печенье;
неспешная прогулка по библиотекам и лавочкам с рукописями; вино и
печенье; вкусный обед; купание в общественных термах; вино и
печенье; чтение старинных рукописей; одиночество, тоска по
женской близости и неизменные вино и печенье перед сном.
