Жизнь начиналась просто и
радостно. Семилетний мальчик взобрался верхом на маленькую серую
лошадку. Худенькие ноги, обутые в мягкие кожаные сапожки до колен,
сжимали конские бока, заставляя животное скакать быстрее. Мелкий
гравий летел из-под копыт. Раб-фракиец покорно бежал позади,
ежеминутно сплевывая грязь, попадавшую в рот.
Дорога вилась между
виноградниками. Полуголые грязные рабы подставляли подпорки под
тяжелеющие лозы. Нищие хижины виднелись на отшибе, на болотистых
приморских землях. А на зеленом холме возвышалась вилла с портиками
и колоннами из белого мрамора с розово-серыми прожилками.
Маленький Гай Юлий слез с
коня. Рабы в испуге бросились на землю, не смея поднять глаз на
сына хозяина. Мальчик подошел к виноградной лозе и сорвал гроздь,
показавшуюся ему самой крупной и спелой. Виноград оказался кислым.
В последние дни июня – месяца, посвященного богине Юноне, – еще не
время собирать виноград. Гай Юлий скривился и выплюнул незрелые
ягоды. Он сорвал еще несколько гроздьев, но и те выбросил.
Птицы слетелись на
виноградины, разбросанные по темно-коричневой рыхлой земле. Черные
вороны не удовольствовались плодами, лежащими в пыли. Они пытались
на лету клевать светло-зеленые ягоды прямо с лозы. Рабы-виноградари
всполошились и злобно зашипели, стараясь напугать наглых птиц, но
не посмели подняться с колен в присутствии Гая. Мальчик звонко
смеялся, наблюдая за их безуспешными попытками.
- А ты почему стоишь без
дела? – спросил он у фракийца Филиппа. – Прогони ворон.
Филипп поспешно бросился
исполнять повеление маленького господина. Вороны, гортанно каркая,
нехотя покинули виноградник.
- Теперь съешь виноград, –
велел Гай, указывая тонкой загорелой рукой на гроздья, изрядно
поклеванные птицами.
- Я не смею, – глухо ответил
раб.
- Я разрешаю тебе отведать
винограда в награду за работу, – напыщенно произнес мальчик. – Ну
же, ешь быстрее, пока я не рассердился! – прикрикнул он, топнув
тонкой ногой.
Филипп подобрал с земли
грязные, изъеденные воронами гроздья. Он послушно жевал и глотал
ягоды настолько кислые, что даже слезы выступили на глазах раба.
Гай смотрел на мускулистого фракийца, размышляя о том, как приятно
отдавать приказы и видеть послушание тех, кто намного больше и
сильнее.
- Сорви виноградных листьев,
– напоследок велел мальчик рабу. – Сестра сплетет мне красивый
венок.
Филипп послушно рвал
глянцевито-зеленые листья причудливой формы, кривясь от ощущения
жгучей кислоты во рту. Гай ловко впрыгнул в седло, ударил лошадку
маленькой, богато украшенной плеткой. Животное поскакало галопом.
Раб, не осмеливаясь бросить охапку листьев, поспешил за
хозяином.
***
Тенистая аллея, усаженная
миндалевыми и абрикосовыми деревьями, вела к великолепной вилле.
Гай спешился и бросил поводья подоспевшим слугам. Мальчик
вприпрыжку обежал виллу и очутился в саду.
На небольшой, хорошо
ухоженной лужайке стояло ложе из орехового дерева. Агриппина в
шафранно-желтой тунике из тонкой шерсти лениво возлежала на ложе,
наслаждаясь теплыми солнечными лучами. Мириады мелких бриллиантов
усеяли золотой ободок диадемы и переливались нежными тонами в
матово-черных волосах матроны. Немного располневшая, она все же
была величественно красива – родная внучка Октавиана Августа и жена
полководца Германика. Гай подбежал к матери.
- Где ты был? – спросила
Агриппина, мимолетно целуя сына.
- В винограднике. Смотрел,
как трудятся рабы, – ласкаясь к матери, ответил мальчик.
- Учился ли ты сегодня? –
продолжала расспрашивать Агриппина.
- Да, – солгал сын.
- А что ты изучал? –
любопытствовала мать.
Гай немного подумал и
осторожно ответил:
- Записки Цезаря о галльской
войне.
