Вечерний парк, темнеющее осеннее небо. В тусклом свете фонаря
блестят лужи, укрытые сухой листвой. Зелёные, жёлтые и красные
лодочки - предвестники скорой зимы. Оглянуться не успеешь, как
землю укроет первый снег. Но сейчас только начало октября, и солнце
на закате ещё греет.
А с утра уже вовсю хрустит под ногами. Таков он, мой северный
край.
Даже не верится, что я дожила до одиннадцатого класса. Впереди
экзамены и поступление, но прежде - курсы, репетиторы и учёба. Ещё
ночь простоять и год продержаться, как шутит мама. Мы гуляем вдвоём
по малолюдному парку. Маме было уже зябко, а я
наслаждаюсь.
Видимо, только меня греет холодное октябрьское солнца.
- Сейчас бы с богатым любовником махнуть в Европу, - смеётся
мама, - или, на худой конец, в Питер!
Я вздыхаю и слышу новое предложение:
- А ещё лучше, чтобы любовник был твоим, Лада!
Смеюсь:
- А ещё лучше - махнуть вдвоём, без любовника.
- Но на его деньги! - добавляет мама, и мы обе хохочем. Что
поделать, хочется любви и тепла. Только у меня - сплошная
подготовка к экзаменам, а у мамы - донельзя приземлённый и не
романтичный папа.
- Ничего, - улыбаюсь я, - закончу универ, пойду работать - и на
первую же зарплату поедем куда-нибудь.
- Ты поступи сначала, - фыркает мама. По привычке закатываю
глаза. Поступлю, как будто у меня есть выбор!
В конце концов, это моя мечта - поступить на факультет
иностранных языков. А там и до поездок в другие страны
недалеко!
Туда, где осеннее солнце по-настоящему греет. И никаких
любовников не нужно - я всего добьюсь сама!
Годы текли сквозь пальцы, успевать за ними было труднее и
труднее. К концу универа я распрощалась со многим и многими.
Школьные подруги пропали, разлетелись по другим городам и квартирам
мужей. Осталась лишь горстка близких людей, за которых я не
уставала благодарить судьбу. Мысли о светлом будущем тоже ушли в
небытие. Практику в другие страны урезали из-за нехватки бюджета.
Как оказалось, мы даже не могли работать в школе - дескать, новые
стандарты. Не то, чтобы очень хотелось, но у каждого мелькала
мысль. На первом курсе мы грезили о столице и международных фирмах,
на последнем - хотели просто найти работу. Естественно, одного
парня пристроили родители, а две беременные девчонки осели на шее
мужа и государства. Я даже немного завидовала им - вдвоём выживать
легче, чем одному.
Эта проза жизни совершенно разочаровала в любви. Мне было
смешно, когда говорили о высоких чувствах. Всё неизменно сводилось
к выживанию и потомству, а заканчивалось разводом и
болью.
Красотой я не блистала, характером - тем более, а лучшей за
четыре года так не стала. Те, кто говорят про счастливую жизнь
молодёжи - ну-ну. Мне хотелось плюнуть в лицо всем советчикам,
повторяющим: "ты могла бы то, ты могла бы это... а лучше выйди
замуж" На замужестве прямо хотелось плакать. Впрочем, поиски работы
тоже были похожи на слезливую драму. В двадцать первом веке
трагедия - это не "Ромео и Джульетта", это в двадцать один год
найти работу. Приличную, нормальную, с возможным ростом карьерным и
зарплатным.
А ещё - без советчиков "уйти в декрет"!
Пять лет спустя
- Владислава Андреевна, вы слышите меня? - перед глазами
нарисовалось мрачное лицо нашего арт-директора. Я тяжело вздохнула
и отложила ручку:
- Лучше бы не слышала, Арсений Петрович. Работать с вами - то
ещё удовольствие.
Коллеги заухмылялись, а я заслужила суровый взгляд начальства.
За излишнюю прямолинейность меня называли холодной стервой.
Конечно, на совещаниях я редко показывала характер, но сейчас было
трудно удержаться.
- Я тоже не восторге, Владислава Андреевна, - фыркнул
арт-директор. Снова не удержалась:
