Глава 1
***
Япония. 1756 год. Остров Кюсю
Период Эдо (1600-1868). Начало сёгуната Токугава – Иэясу
захватывает власть и переносит столицу в г. Эдо (Токио).
Повсеместное преследование христиан. Христиане, как представители
чужеземной культуры, подверглись ужасающим гонениям. Исповедание
христианской веры каралось смертной казнью. Потомки казненных
христиан в течение семи поколений считались подозрительными. Япония
практически полностью отгораживается от внешнего мира.
***
Шизуко считала себя счастливой женщиной. Не зря родители отдали
её за Масао. Недаром в народе говорят: "Среди цветов – вишня, среди
людей – самурай". Масао –самурай. Она любила своего мужа. Шизуко
понимала своего мужа и во всём старалась быть ему опорой.
Зарабатывал он не так много, как истинный самурай Масао относился с
презрением к личной выгоде и деньгам, но им хватало для безбедной
жизни. Шизуко была счастлива. Когда Масао прикасался к ней, она
испытывала те же чувства, какие ощущала каждой весной, наблюдая за
рассветом над зарослями цветущей сакуры. Как лёгкий лепесток
сакуры, её душа взмывала в небеса, а голова кружилась от любви.
Когда любимый заглядывал в глаза Шизуко, ей казалось, что тёплые
стрелы пронзают её сердце. Мягкий голос мужа окутывал сознание так,
что она словно летела, подгоняемая ветром любви.
Сердце Шизуко, как ручей с чистой водой по весне, полнилось
счастьем. Не тем обыденным, повседневным счастьем, каким
наполняется человеческая жизнь, а осязаемым ощущением того, как в
сердце вместе с каждым прикосновением любимого попадает,
разливается по телу, согревая его – счастье любить и быть любимой.
Она любила своего Масао. Любила весну, солнце. Ей нравилось
встречать рассвет в дни ханами, дни любования соцветиями сакуры.
Праздник прихода весны.
Этот март выдался холодным, ветреным. Дождь, казалось, будет
лить до бесконечности, навевая на жизнерадостную Шизуко тоску и
печаль. Она ждала расцвета весны, потому что с нетерпением ждала
рождения своего первенца. Шизуко обязательно должна родить Масао,
сына. У самурая первым на свет должен появиться наследник. Сын
должен пойти по стопам отца, стать продолжателем рода, хранителем и
наследником его традиций. Она понимала Масао.
Но самой Шизуко очень хотелось девочку. Ей так хотелось, чтобы
дочь появилась на свет в дни цветения сакуры. Чтобы ей передалась
вся красота этого чуда, и она была также прекрасна и легка, как
лепесток дикой вишни. Но Масао, напротив, считал, что провидение
его не обманет, и у него родится сын. Обязательно будет сын. Он
будет красив, как Шизуко, и сильным, как он, его отец.
Под гулкий звук дождевых капель Масао крепко спал. Шизуко,
напротив, мучило беспокойство. Тянула поясница, отдавая острой
болью в низ живота. Ребёнок то и дело шевелился, упираясь
малюсенькими пяточками в её плоть, словно требуя скорее вызволить
его на волю. Шизуко нежно гладила себя по округлому животу,
успокаивая своими движениями маленькое чудо, спешившее увидеть
белый свет.
Сквозь шум дождя ей послышались странные звуки. Шизуко с трудом
приподнялась с футона. Этот толстый матрац сейчас казался ей
сделанным из камней. Она прислушалась. Ей показалось, что с улицы
доносится детский плач.
– Масао, Масао! – позвала она мужа,– там ребёнок! Или мне это
кажется?
Переступив порог жилища, Масао поёжился. Холодный дождь лил
колко ударяя его по разгорячённому от сна телу. В отблеске молнии
он увидел стоящую поодаль женщину.
– Вы кто? Что вам нужно? – крикнул он ей. Но его слова заглушили
громкие раскаты весеннего грома. Сквозь треск разрывающихся молний
послышался плач ребёнка. Посмотрев по сторонам, в бликах очередной
огненной стрелы он заметил лежащий рядом шевелящийся комок. Подняв
его, увидел сморщенное от плача маленькое личико ребёнка, которое,
казалось, было синим от холода. Дитя дрожало всем своим крохотным
тельцем. Масао посмотрел в ту сторону, где ему показалась женщина,
но вдруг увидел её совсем рядом.
