… что ни говори, а закаты на Роксане не лишены прелести. Особой, присущей лишь им одним. И связанной, в первую очередь, со свойствами атмосферы, не пропускающей к поверхности планеты ни лучей местного светила, Гаммы-6, ни мерцания звёзд. А естественного спутника у «прекрасного нового мира», в котором я застрял скоро уже год как, отродясь не бывало, равно как и пылевых колец. Ну, таких, чтобы человеческий глаз различал. С одной стороны, оно и к лучшему – сильных приливных явлений не наблюдается, да и море-акиян вблизи освоенных людьми территорий очень мелкое. С другой – нормального судоходства, пригодного для перевозки значительных объёмов грузов, не организовать. Всё сплошь мелкие посудины, чуть ли ни плоскодонки. И, тем не менее, красоты зрелищу не занимать. Главное, уметь её видеть. А здесь и сейчас, на уютном пляжике прямо в черте городка с незатейливым названием Бейра-ду-Сеу, он же Край Неба, это дело впечатляло как-то по-особенному. Куда там даже Порто-Либеро с его взморьем! А про Мэйнпорт, затерянный в пыльной саванне, вообще молчу. Есть что-то такое, завораживающее, в мягких рассеянных полутонах. Пастельная гамма, если хотите. Никакого кроваво-красного, скорее, бледно-розовый. Чем-то похоже на картины Рериха, из тех, где он горные пейзажи рисовал. Гималайские. И да, сейчас почти нет вездесущей статики, что вечно полыхает на линии горизонта – что в саванне, что в предгорьях – и обламывает весь кайф. Скорее всего, виной тому море. Хотя, не скрою, поначалу и в этих докучливых всполохах я находил свою прелесть. Это уже потом они всю плешь проели и надоели хуже горькой редьки. Кстати, чем-то островной закат похож на континентальные «серые ночи», но, в отличие от последних, сменяется чернющей – хоть глаз коли! – тьмой. Правда, не резко, как на той же Беатрис или на Земле, а медленно и плавно, в течение как минимум полутора часов, если не больше. В этом я уже на собственном опыте убедился, за неделю-то! Так что ещё успею не только зрелищем налюбоваться, но и костерок запалить, буде появится такое желание. А оно, скорее всего, появится – настроение сегодня созерцательное. Хочется посидеть в одиночестве да, по-учёному выражаясь, порефлексировать. О чём? Да есть темы. Например, как ты, дорогой товарищ Олег, дошёл до жизни такой. Ну, или о чём-нибудь более философском, скажем, как понять женщин. Или, на худой конец, хотя бы одну, конкретную… так-то с Инкой особых проблем нет, но чем дольше мы с ней сожительствуем, тем чаще меня тянет на абстрактные размышления. Видимо, чтобы будничную суету скомпенсировать. А её, суеты этой, с учётом живости характера моей зазнобы, даже с избытком. Так что думать, не передумать!.. Впрочем, как это обычно у меня и бывает, прямо сейчас осуществить это намерение на практике не удалось – кого-то принесло на мою голову, судя по скрипу песка под уверенными шагами.
– Чего такой гружёный, Энрике? – похлопал меня по плечу незваный гость, зайдя со спины. – Неужто по нашей заднице мира успел соскучиться? Это ты зря! Лови момент, пока есть такая возможность!
– А ты, я гляжу, напротив – цветёшь и пахнешь, а, Монти? – смерил я ироничным взглядом не поражавшего габаритами парня моих примерно лет.
Алонсо «Монтойя» Альварес, можно просто Монти, как он мне представился когда-то – такое ощущение, что уже много лет назад, хотя на самом деле с того знаменательного события не минуло и полугода.
– Ну а фиг ли мне? – ухмыльнулся один из боссов «лос атлетас», группировки, контролировавшей в Порто-Либеро – и, как выяснилось относительно недавно, не только в нём – всё, что связано со спортивными мероприятиями. Абсолютно любого рода, от гонок и до рыбалки. Даже чемпионат обжор по их части, ага. – Считай, что я тут в отпуске. Хлопот и забот на порядок меньше, чем дома. А ты, амиго, вместо того, чтобы расслабиться и получать удовольствие, думы тяжкие думаешь. Прямо сам не свой. Аж по затылку видно, до того на нём складки озабоченные! Ты, если что, не молчи, я этих «лос пескадорес» как облупленных знаю – мигом на шею сядут, если вовремя не одёрнуть. В этом же причина твоей хандры, приятель? Я угадал? Или?.. – пристально уставился на меня дальний Инкин родственник.