Монотонный гул мотора нашего
внедорожника вводил в транс. Кромешная тьма за окнами усыпляла.
Только полотно дороги, подсвечиваемой желтыми фарами, было ярким
пятном. Уже несколько часов подряд мы ехали без остановки. Еще
немного, и самолет унесет меня в Россию. За 21 год своей жизни в
России я провела года три. Остальные 18 были поделены на 9 стран, в
которых я жила больше года, и еще 12, в которых я была проездом. В
голове засело, что я еду домой. Почему своим домом я считала
Россию? Только потому что моя мать родом оттуда? Или потому что я
была там рождена? “Мой дом, там, где я” было большей правдой,
нежели “мой дом в России”. Еще каких-то пять часов назад мой дом
был в горах Тибета. А пятью месяцами ранее-на берегу Бенгальского
залива.
— Ты спишь? — тихий голос Джо нарушил тишину. — Я должен кое-что
сказать тебе, — его голос чуть охрип после многочасового молчания.
Не бросая руля, он прикурил сигарету, и салон автомобиля наполнился
едким дымом, прежде чем он успел опустить окно.
— Боже, как ты можешь курить сейчас?
На такой высоте голова раскалывается и без никотина! — обычно, Джо
курил очень редко: либо, когда сильно нервничал, либо, когда был
пьян.
— Прошу, выслушай, — он ерзал и его
пальцы то нервно стучали по рулю, то стирали с него падающий пепел.
— После того, как твоя мама ушла…
— Называй вещи своими именами, Джо!
После того, как она умерла…— да, мне было тяжело произносить это,
но я старалась привыкнуть к правде. Ему, видимо, хотелось думать о
своей любимой женщине иначе.
Джо глянул на меня в зеркало заднего
вида, и через несколько секунд молчания продолжил: — Нам нет смысла
больше оставаться здесь.
Джо начинал меня бесить. Мы и так
уезжаем, зачем было говорить об этом? Наверное, недостаток
кислорода на высоте 3000 метров плюс курение негативно сказались на
его мозге. “Как бы нам доехать целыми до аэропорта,” — подумала
я.
— Без нее наша жизнь изменится. Твоя
жизнь изменится. Я не смогу дать тебе того, что давала она…
—Джо, ты мне не отец, от тебя это и
не требуется. Тем более, мне уже 21. —Джо воспитывал меня лет с 5.
Он безумно любил мою мать, и даже когда она стала проявлять
некоторые странности, он поддерживал ее и заботился обо мне, как о
родной. Упрекнуть мне его было не в чем.
— Не перебивай, прошу! Ты очень
многого не знаешь. Теперь, когда Ирэн не стало, я должен
рассказать. Ты имеешь право знать. — Джон был американцем, и
называл нас с мамой на английский манер: маму –Ирэн, меня –
Виктория, и никогда Ира и Вика.
Я не отнеслась серьезно к этим
словам. Мне казалось, что у Джо начинается кислородное голодание, и
пусть он лучше говорит ерунду, потому что так я хотя бы смогу
услышать, если он потеряет сознание за рулем.
— Ты была отличной дочерью.
Безропотно принимая все ее причуды, ты не бросала ее.
— Она моя мать! И неважно, больна
она была или здорова, я делала бы тоже самое. Впрочем, как и ты! —
в машине повисло молчание. — Пусть она была немного не в себе, я
должна была быть с ней, я бы не смогла бросить ее.
— Причиной ее безумия была ты. — Джо
произнес это тихим извиняющимся тоном.
“Похоже, горная болезнь все-таки
настигла его,”— пронеслось в моей голове.
— Ты не задумывалась, почему мы
постоянно переезжали с места на место? Почему каждый раз мы
забирались все выше в горы, дальше от людей? Почему, наконец, мы
оказались здесь, в Тибете? Где кругом одни горы и три человека на
квадратный километр?
“Черт! К чему он клонит?”—подумала
я. — Маме нравилось путешествовать, она любила горы, мечтала обойти
Кайлас.
— А теперь ответь мне, зачем?
— Нирвана, места силы и все такое! —
я закатила глаза и усмехнулась. Я не разделяла ее страсть к
эзотерике.
