С кислым выражением лица, при
взгляде на которое даже испорченное молоко покажется еще о-го-го,
каким свеженьким, я смотрела на то, как у алтаря сочетались
священным союзом моя сестра и — прошу обратить внимание! — мой
жених.
Невеста сияла и лучилась от счастья!
Еще бы! Отхапала себе такой лакомый кусочек, в виде молодого
герцога, и довольна! Вон как улыбается.
Ее белую фату, купленную, между
прочим, для меня, держали младшие братишки, которых мама упорно
переодевала в девочек.
— Согласна ли ты Лаура Джавина
Аморано...
Слушая нудную речь, почесала зудящие
рожки, которые были виновны в том, что я сидела на свадьбе сестры,
а не стояла со счастливым оскалом у алтаря. К слову, восседала я на
первом ряду... Наверное, матушка боялась, что пропущу чего-нибудь
важное, если размещусь хоть на ряд дальше. Ну и пусть, мне очень
даже нравится наблюдать за тем, как мой бывший жених самозабвенно
смотрит на сестрицу.
А я ведь знала, что сестра ему
всегда нравилась больше, чем я. В нашей стране все будто помешаны
на зеленоглазых блондинках. Медом они что ли намазаны? А мне,
голубоглазой брюнетке, что делать? Перекрашиваться? Нет уж,
увольте!
Но вот ведь раньше, какая незадача
была...
Сестрица моя любимая имела
неосторожность родиться первой. Да, пусть всего минут на двадцать,
но факт оставался фактом. И потому великий дар рода Аморано перешел
к ней, а точнее все так думали.
Дело в том, что наша семья не совсем
обычная, как бы это странно ни звучало, впрочем, и не слишком
особенная. Просто в нашем роду, как и во многих других, рождались
ведьмы и ведьмаки. Однако не все потомки становились
последователями Баартоса[1], а только лишь первые дети первых
детей. И в день, когда ведьмы славят своего бога, у этого самого
первого ребенка на девятнадцатом году жизни пробуждаются особые
силы, которые являются даром Баартоса, а кроме этого вырастают
рога.
Да, вы не ослышались, да, в прямом
смысле этого слова. Витые рога, самые настоящие.
Зачем они ведьме? А хухлик[2] их
знает. Вырастают и все тут!
Так вот. Поскольку Джавина явилась
на свет раньше меня, все думали, что, как и положено, Великий
Баартос одарит милостью именно ее. Поэтому матушка, также будучи
ведьмой, активно готовила сестру стать продолжательницей великого
рода Аморано! Она желала, чтобы Джавина стала Валхарой[3], ибо у
нее самой много лет назад этого не получилось сделать. Меня же было
решено выдать замуж за сына герцога Какашто — давнего друга семьи.
Однако не тут-то было!
Пресвятая Мэйна[4], как она это
очень любит делать, показала всем большую и огромную фигу, и вместо
сестрицы в день Баартоса с рогами проснулась я!
История была знатная... Столько
криков и визгов в нашем доме не было, пожалуй, никогда. Я подвывала
от неожиданности, сестра визжала от радости, а матушка от того, что
все ее планы в очередной раз пошли хухлику под хвост. Тетушка
глотала валерьянку, потрясая огроменным талмудом семейной истории,
в котором вплоть до седьмого колена были записаны имена ведьм и
ведьмаков, и в котором не было даже одного упоминания о втором
ребенке. Папочка, прибывший из империи Ифровар аккурат на мою
свадьбу, только посмеивался в кулачок.
Он всегда мне говорил, что рано я
себя в браке решила похоронить. Говорил, что, мол, еще света белого
не видывала, и коли существует в мире справедливость, не дадут мне
силы всевышние замуж за этого Какашто выйти. И ведь надо же, как по
писанному прочитал! Папочка у меня, конечно, пройдошистый, но не
настолько же, чтобы в летописи Мэйны подглядывать!
Потом родители долго ругались, ради
приличия удалившись в другую комнату и чисто символически прикрыв
дверь, к которой мы с сестрой тут же привалились. Мне немного
мешали рога, но все это было делом наживным, и вскоре я уже с не
меньшим интересом, что и Джавина, подслушивала, о чем там они
говорили.
