Ненавижу утро. Со всей искренностью
человека, поспавшего за ночь от силы пару часов. Просыпаться упорно
не хотелось. Вернее, открыть глаза все же удалось, а вот заставить
себя выползти из теплой мягкой постельки — занятие не из
легких.
Полежала некоторое время, просто
бездумно пялясь в потолок, нашла в себе силы одним рывком сесть. И
тут же с недоумением уставилась на не совсем привычную, хоть и
хорошо знакомую обстановку.
Небольшой шкаф, подпертый стулом с
возвышающейся на нем горкой мужских носков, собранных после стирки,
и висящими на спинке фланелевыми пижамными штанами. Низкий
журнальный столик, заваленный кистями разного размера. Добротный,
слегка потемневший от времени деревянный мольберт и подстеленное
под него некогда белое полотно, сейчас хаотично испещренное
разноцветными пятнами. Да и куда ни посмотри, везде висели картины.
Или стояли, прислоненные к стенам. Некоторые из них развернуты
лицевой стороной, чтобы никто не увидел их до завершения… И это
явно не моя комната.
Негромко хмыкнула, осознав
это. Я вчера настолько вымоталась, что не пожелала возвращаться в
свою спальню? Похоже, что после плодотворного совместного
времяпровождения, о чем сейчас свидетельствовала приятная ломота в
мышцах, я просто вырубилась прямо здесь.
Потерев лицо обеими руками, пытаясь
сбросить остатки сонливости, все же сползла с кровати и, цапнув
подвернувшуюся под руку рубашку, зевая, поплелась в ванную.
Но как только вышла в коридор,
учуяла божественный аромат кофе, доносившийся из кухни вместе с
фальшивым пением Тони. Приободрившись, накинула рубашку, не
утруждая себя застегиванием пуговиц, и уже почти бодро пошагала на
запах.
Мне открылась чудная картина:
долговязый загорелый парень с фривольным кружевным фартучком на
голое тело пританцовывал у плиты, в такт словам размахивая
лопаткой. На сковороде скворчала яичница, рядом уютно бурлил кофе,
грозясь вот-вот выплеснуться на плиту коричневой пеной. Но Тони был
начеку, успевая следить и за тем, и за тем.
Я прислонилась к косяку, почти с
умилением наблюдая за ним, испытывая щемящее чувство нежности. Он
для меня был таким себе солнечным зайчиком, согревающим даже в
самые лютые морозы одной лишь беззаботной белозубой улыбкой. Но
сейчас мой взгляд был прикован к его спине с красиво прорисованными
мышцами, опускался ниже к подтянутым тренированным ягодицам, лишь
чуть задержавшись на завязанном легкомысленном бантике фартука.
Сознание то и дело подбрасывало картинки минувшей ночи, заставляя
думать, что сюда привел меня отнюдь не аромат свежесваренного кофе.
Вернее, не только лишь он.
Допевая последнюю строчку песни,
Тони выключил обе конфорки и, подхватив сковороду, обернулся,
собираясь поставить ее на деревянную подставку на столе. Увидев
меня, вздрогнул от неожиданности, едва не уронив наш предполагаемый
завтрак на пол, в последний момент все же удержав.
— Доброе утро, — улыбнулась я
искренне, наслаждаясь его замешательством.
— Доброе… А я тут это… завтрак
готовлю, — пробормотал он смущенно, залившись стыдливым румянцем,
словно я впервые выхожу к нему утром в таком виде или вижу на нем
эту нелепую кружевную тряпицу. Тем не менее его взгляд уже жадно
скользил по моему телу.
— Умничка, — пропела я, медленно
направляясь к нему, чуть покачивая бедрами.
Обожала этот момент, когда, словно
кошка, подкрадывалась к моему чуть растерянному воробышку, всегда с
готовностью принимавшему правила игры.
— На тебе моя рубашка? — уточнил
парень осипшим голосом, невольно прикусывая нижнюю губу.
— Ага. А на тебе мой фартук… — я
приблизилась вплотную, глядя на него снизу вверх, наслаждаясь
смятением на его лице, уступавшем место возбуждению.
