Первый день зимы выдался совсем не
таким радостным, как я ожидала, но не в моих правилах было грустить
слишком долго. В восемь утра я уже приготовилась к поездке.
Взглянула на себя в тусклое зеркало на стене, сдвинула шляпку
немного набок, взяла дорожную сумку и решительно вышла из
гостиницы.
Снег всё сыпал и сыпал, за ночь
подморозило, и я сразу поскользнулась. Хозяин гостиницы еле успел
подхватить меня под локоть, спасая от падения.
- Ну и сапожки у вас! – хохотнул
извозчик, забрасывая мои чемоданы на крышу экипажа. – Красные! В
наших краях таких не носят.
- Надеюсь, меня за это не убьют?! –
я изобразила испуг, рассмешив извозчика ещё больше.
- Запрыгивайте в карету, барышня, -
сказал он. – И укройтесь шкурой, а то я довезу до Шанталь-де-нэж
ледышку вместо такой красотки.
- Я не мерзлячка, месье, - ответила
я, забираясь в карету.
- Все так говорят, пока к нам не
приедут, - добродушно заявил извозчик, закрывая за мной дверцу.
Впрочем, предложенной шкурой я
укрылась через десять минут, а потом и вовсе забралась на сиденье с
ногами, чтобы было теплее.
Когда я открывала окошко кареты –
только чтобы высунуть нос – вокруг были лишь горы, засыпанные
снегом, бурые скалы и изредка попадались каменные дома с голубыми
дверями и оконными рамами. Всё это за пеленой сыпавшегося снега
казалось чем-то нереальным, несуществующим, призрачным и воздушным.
За всю дорогу нам не встретился ни один человек, ни одна карета или
повозка не проехала мимо. Есть ли здесь люди?..
Мне чудилось, что Шанталь-де-нэж
расположен на краю земли. А может, так это и было. Потому что
госпожа Флёри - метресса пансиона благородных девиц, где я
проходила обучение, тоже посчитала эти края «весьма
удалёнными».
Её письмо лежало в моей сумке, но
мне не надо было его перечитывать, я помнила его от первой до
последней строчки.
«Сёстры отвратительно обошлись с
тобой, - писала мне госпожа Флёри, - и я считаю, что тебе надо
обратиться в королевский суд. Ты должна получить свою долю
наследства, и нечего жалеть этих жадных особ. Как только появится
место в столице, я сразу порекомендую тебя. А пока есть заявка из
Шанталь-де-нэж от госпожи Броссар – стать гувернанткой у её
подопечной. Девочке семь лет, она сирота, но очень богата. Её дяде
принадлежат все северные земли. Конечно, это земли весьма
удалённые, но обещают хорошее жалование, да и семья уважаемая и
знатная. Отнесись к этому, как к временному прибежищу. Успокоишься,
всё обдумаешь, заработаешь денег, а весной решишь, куда податься
дальше. Главное – не грусти и не отчаивайся. И если согласна – то
поторопись. Госпожа Броссар выразила надежду, что ты приедешь до
нового года, иначе дороги могут быть переметены, в тех краях всегда
много снега. Удачи, дорогая. Пиши мне чаще и не проболтайся,
пожалуйста, что ты – дочь мельника. Помни, что аристократы не
любят, когда простолюдины учат их детей».
О последнем можно было не
напоминать. У меня не было никакого желания рассказывать, что я –
младшая дочь Пауля Мельника, у которого не было даже фамилии. А
после последних событий я мечтала позабыть об этом навсегда. Только
позабыть не удавалось. Отец умер год назад, но я помнила его, как
будто мы расстались только вчера.
Вспомнив об отце, я опять загрустила
и опять запретила себе грустить. Очень хотелось всплакнуть, только
папа не одобрил бы слёз. Он всегда был весельчаком и шутил по
каждому поводу. Как все мужчины, он мечтал о наследнике, а родились
три дочери – Полин, Анн и я. Папа ничуть не огорчился, был
счастлив, ужасно баловал нас и всё время напевал песенку, которую
переиначил на свой лад: «Полинет, Аннет и Кэт, слышите вы или нет?
Прочь гоните кавалеров, принимайтесь-ка за дело! Пироги горят в
печи! Эй, спасайте калачи!».
