Космические уроды в болоте

С раннего детства помню буклеты рекламной компании межгалактической федерации. Ярко-зеленые, бросающиеся в глаза, оттенки формы, целеустремленный взгляд в камеру, берет на бок и оружие в кадре.

«Стремись на дальние рубежи – расширение Федерации наша общая заслуга.»

Тогда основой экономики было расширение, добыча ресурсов велась практически на всех открытых планетах, спутниках, кометах. Федерации не было дела до жителей, необходимо было стимулировать экономику. Хотя кто сказал, что развитая экономика вредит гражданам.

Современные либеральные историки называли период жизни моего деда «Эпохой агрессивного расширения». Я бы назвал это жадностью.

Если обратиться к учебникам истории то начиналось все довольно обыденно. Небольшие колонии поселения сначала в солнечной системе, затем в связи с развитием технологий в нашей вселенной, и все дальше, дальше и дальше.

Человечество дорвавшись до бесконечных космических далей не могло сидеть сложа руки, нестабильные физические законы, всевозможное биологическое разнообразие, и страх перед бесконечно-вечным, угрожающим практически моментальной смертью от разрыва внутренних органов вакуумом космоса, манили сначала первопроходцев, зачастую улетавших и не возвращавшихся, а затем и государственные корпорации.

––

Сегодня мне снова приснился кошмар.

Я стоял среди колосящейся пшеницы, крупные отруби которой, налившись, сопротивлялись потокам холодного чистого ветра, в поле около нашего старого дома. Трубы предприятия, верхушками подпирающими звездное небо, вымазанные в копоти, почему-то молчали. Никогда раньше не видел звезд в таком количестве. Россыпью блесток разрезая небо пополам, тянулся звездный путь.

Оглянувшись я понял, что стою не один, вместе со мной, в серых робах предприятия, стоят люди, их головы задраны вверх. Лица, казались до боли знакомыми, но всматриваясь я не смог узнать никого, носы, рты и глаза, при внимательном рассмотрении смещались со своих мест немного расплываясь, само лицо покрывало туманом. Мы стоим в один ряд, вдоль таких же ровных рядов высаженной пшеницы.

Мы делали, что-то совершенно обыденное, привычное для всех.

Кожу покрыло мурашками вслед за появившимся откуда-то сверху мерным гудением, сначала оно было далеко, но вот уже превратился в громогласный рев двигателей одиночного крейсера, висевшего над деревянным скосом крыши. В стороны от затемненного стекла обтекаемой кабины, раскинулись два небольших серых крыла, на концах которого были закреплены две реактивных турбины. С внутренних сторон, покрытых витиеватым узором, вырывался сильный язык пламени. Огонь не жег находившийся под ним мир, бережно обтекая сначала старые кирпичные печные трубы, скос, а затем и плоды пшеницы. Включились белесые фонари прожекторов, пощелкивая металлическими струнами, из под треснутых стекол с днища крейсера.

Крейсер тяжелым корпусом нависая над очередью своим массивным громоздким телом, которому казалось трудно было удерживаться над землей, покачиваясь, медленно двигался вдоль очереди, на мгновение зависая над каждым.

Почему-то у меня было стойкое ощущение, что на мне он просто так не остановиться. И в самом деле, зависнув надо мной, свет прожектора, сместился в оттенке ближе к зеленому. Меня, окутывая теплым маревом, вдруг начало отрывать от земли поднимая в воздух, я начал кричать и дергаться, но все было бесполезно. В мгновение я понял, что мне туда надо, что я этого и хочу.

Обернувшись в последний раз я увидел ряд лиц, обращенных в мою сторону. Под мной запрокинув голову стоял я сам! Мой рот был неестественно широко открыт, а глаза закатились, и с отчетливой резкостью головной боли, склоняющей мой рассудок к помутнению, я осознал, что из него вот вот прорастет небольшой росток.