Глава 1: «Я хотела изучать цветы, а не целоваться с инопланетянином»
Мне снились цветы. Не земные – с лепестками, переливающимися, как полярное сияние, с тычинками, шепчущими на древних языках галактик, с корнями, впитывающими не воду, а звёздный свет. Я представляла, как буду склоняться над ними в лаборатории Космической академии, в белом халате, с тонким сканером в руке, записывать их реакции на разные частоты гравитации, как они распускаются в вакууме или сворачиваются при звуке чужой речи. Я мечтала стать специалистом по инопланетной флоре – тихой, незаметной, уважаемой в узких кругах. Без славы, без камер, без драм. Просто я и мои растения. Мир, где никто не кричит, не завидует, не требует быть кем-то большим. Где можно дышать спокойно.
Но, видимо, Вселенная решила, что мне скучно.
Потому что в первый же день в академии – в самый первый, когда я ещё не успела запомнить, где туалет, а в рюкзаке лежала недоеденная булочка и три флешки с лекциями по внеземной ботанике – всё пошло наперекосяк. И не просто наперекосяк. А с фейерверком, взрывом, и… инопланетянином.
Всё началось с того, что я опоздала. Не критично – на семь минут. Но в Академии Межзвёздных Исследований и Технологий (АМИТ, для своих – «Амиточка», хотя декан ненавидит это прозвище) опоздание на одну минуту – это уже «нарушение протокола». А на семь – почти государственная измена. Я влетела в здание, запыхавшаяся, с растрёпанными волосами, в новенькой форме – синяя юбка, белая блузка, значок с логотипом академии в виде распускающегося космического цветка. На груди – моё имя: Анна Левченко. Специальность: «Биоинженерия внеземных экосистем». Звучит громко. На деле – я просто люблю растения. Очень.
– Левченко! – рявкнул охранник у шлюза. – Ты на седьмой минуте нарушения! Бегом в лабораторию 7Б – там тебя ждут для инициализации биометрического профиля!
Я кивнула, не в силах выдавить ни слова – сердце колотилось, как будто пыталось выскочить из груди. Пробежала по коридору, мимо портретов великих учёных, мимо студентов в разных формах – пилоты в серебристых костюмах, инженеры с планшетами, медики с чемоданчиками-реаниматорами. Все куда-то спешили, все знали, куда идти. Я – нет. Я заблудилась дважды. В третий раз меня спас указатель: «Лаборатория внеземной флоры – 7Б. Вход только для авторизованных лиц». Я – авторизованная. Почти.
Дверь открылась с шипением. Внутри – прохладно, влажно, пахло чем-то сладковато-кислым, как на тропической планете. Стеклянные купола, полки с пробирками, голограммы растений, медленно вращающиеся в воздухе. И… тишина. Ни души.
– Э-э… – позвала я. – Кто-нибудь здесь?
Никто не ответил.
Я подошла к центральному терминалу – большой стол с сенсорным экраном, на котором мигала надпись: «Ожидание сканирования нового студента. Поднесите ладонь к сенсору».
Я послушно приложила ладонь. Экран замигал, защёлкал, и вдруг – громкий, резкий звук, как будто что-то лопнуло.
– Ой! – я отпрянула.
Из пробирки на соседнем столе – той, что была подписана «Осторожно! Реактивный сок Ксантии-4!» – вдруг вырвалась струя ярко-фиолетовой жидкости. Прямо в меня. Я вскрикнула, попыталась увернуться – и врезалась спиной в стеллаж с образцами. Стекло зазвенело, одна колба упала, разбилась, и… бах!
Не знаю, что там было в той колбе. Может, споры. Может, катализатор. Может, просто неудачное сочетание веществ. Но взрыв получился – не атомный, конечно, но достаточный, чтобы меня швырнуло на пол, а по лаборатории прокатилась волна розового дыма с запахом жжёной карамели и озона.
Я лежала на спине, оглушённая, с звенящими ушами, и думала только одно: «Всё. Меня исключат. В первый же день. Мама будет плакать. Папа скажет: “Я же говорил – иди в бухгалтеры!”»
