Мне страшно. На самом деле страшно, ведь сегодня умер Старейший, и мы остались одни. Материнская планета давно перестала отвечать, да и отвечала ли она? Здесь только мы. Старейший, чьего имени никто не знал, и почти два десятка внезапно оказавшихся ненужными… нас.
Если верить рассказам Старейшего, нас как раз спасли. И меня, и двоих младших, и полтора десятка замороженных пока малышей. Мой саркофаг пришел в негодность, а зачем разбудили младших, я не понимаю до сих пор. Старейший говорил: мы – всё, что осталось от нашей расы. Но что случилось, мы не знаем. Ведомо ли было ему?
Мы все находимся на звездолете, зовущемся «Последней Надеждой». Теперь, когда Старейший отправился в свой последний путь, я могу воспользоваться базами знаний корабля, чтобы узнать нашу историю. Вот сейчас посмотрю, как там младшие, и пойду в центральный пост управления. Так как я самый старший на звездолете, мне, наверное, будет позволено прикоснуться к крупицам знаний, и я наконец узнаю, почему я помню мягкие руки мамы, но здесь ее нет.
Младшим страшно, конечно, потому что Старейший… Умер и умер. Зато теперь совершенно точно не будет больно, а страх… Я что-нибудь придумаю. Обязательно, потому что мы должны успеть многому научиться, прежде чем выйдут из строя остальные саркофаги. А они совершенно точно выйдут, потому что время никому хорошо не делает.
Старейший сказал, что мы попали во временную флуктуацию, поэтому, несмотря на то, что для всех минул какой-то десяток лет, для нас прошли сотни. Не знаю, так ли это на самом деле, но тогда хотя бы объясняются ломающиеся саркофаги, в которых спят совсем малыши. Каково им будет проснуться и узнать, что мамы больше не будет? Интересно, а они хотя бы помнят тех, кто их породил?
Я встаю с пола шлюза, в последний раз взглянув на черную пустоту, испещренную звездами, сквозь туманное марево силового поля, и даю команду на закрытие люков. Тут и уметь нечего – рычаг всего один. Тяжело вздохнув, поворачиваюсь спиной к закрывающемуся серому люку главного шлюза. Пора идти, причем пешком, потому что энергию следует поберечь.
Коридоры тянутся перед глазами. Едва освещенные серые помещения, большинство из которых закрыто, а меньшинство неинтересно. Механизмы и пульты, стоящие там, мне незнакомы. Точнее, визуально я их узнаю, но как пользоваться, не знаю. Надо хотя бы связь попытаться оживить – вдруг наша раса еще хоть где-нибудь сохранилась? Ну или просто на помощь позвать…
Я помню, в детстве мама говорила, что нет ничего важнее ребенка, но вот что случилось затем, я не помню. Сколько ни пытался вспомнить с того момента, как поднялся из мигающего красным саркофага, так и не смог. Старейший, кстати, был очень недоволен тем фактом, что я проснулся, но убить не посмел. Хотя, по-моему, хотел… Но или нельзя нас убивать, или еще что-то, первым к Звездам ушел он. И теперь мы совсем одни.
Поднимаясь по лесенке вверх, чувствую облегчение – мы друг с другом точно разберемся, не зря же младшие Старейшего так боялись. Сестренки мои, не по крови, а по сути своей, ведь нет больше никого. Сейчас, тяжело уже дыша, заберусь на последнюю ступеньку, переведу дух и пойду в нашу каюту. Она одна на нас троих, потому что ресурсы надо беречь. По крайней мере, так говорил Старейший.
Вот и забрался… Теперь надо перевести дух, прогнать дурноту и черные мушки перед глазами, а потом можно будет идти дальше, хотя хочется просто упасть и не шевелиться. Или ползком двигаться… От этой мысли я вздрагиваю, сразу же оглянувшись – не идет ли он, но память подсказывает мне, что Старейшего больше не будет, отчего я выдыхаю с облегчением. Как так вышло, что мы оказались в руках причиняющего боль старика? Нужно обязательно добраться до библиотеки, а сейчас надо встать. Я смогу, я сильный!
