Лестница оказалась очень узкой и дико неудобной. Зато короткой,
так что мучилась я не долго. Даже одышка не успела расправить свои
огненные крылья. Всего-то в ушах начала противно стучать и хлюпать
кровь. Впрочем, как я ошиблась, приняв непонятные звуки за шум
крови в ушах, я поняла, когда преодолела последнюю ступеньку
неудобной винтовой лестницы. На площадке перед закрытой дверью,
рядом с чьим-то телом, сидела на полу маленькая девочка и судорожно
всхлипывала и икала.
При звуке моих шагов ребенок испуганно затих и поднял на меня
огромные зареванные сиреневые глаза. А я тихо охнула. Спутать с
кем-то другим эту кукольную мордашку я не смогу никогда. Передо
мной на полу сидела Эйзирэйя – маленькая дочка моего мучителя.
Из-за которой я собственно и оказалась в этом переплете.
Спекшиеся губы отказывались мне подчиняться. Надо было у стола
хоть воды глотнуть, что ли. Я с трудом, с третьей попытки, смогла
прокаркать вопрос:
– Где твой отец?
Девочка съежилась, но продолжала молчать. Что же тут демоны
побери произошло? То, что тело на полу рядом с девочкой не ее отец,
поймет и самый последний дурак. Слишком маленьким и изящным оно
казалось по сравнению с мужским. Я подошла поближе, и склонилась.
На полу лежала девушка. Юная, хорошенькая, как куколка, с
фарфоровой кожей и аккуратными изящными губками. И… мертвая. Мне не
нужно было к ней прикасаться, чтобы понять это. С головой,
вывернутой под таким немыслимым углом, не живут. Я вздохнула.
Тащить за собой ребенка не хотелось. Но и оставлять тут слишком
жестоко. Почему за ней никто не вернулся? Ведь ее папаша едва не
свернул мне за дочурку шею!
Я оглядела затихшую девочку. Легкое фиалковое платье, золотистые
кудри успели спутаться. Ей бы что-то потеплее. Проклиная свой
гуманизм, я наклонилась к мертвой девушке и стащила с нее какое-то
подобие плаща, на ощупь показавшимся мне пластиковым, и завернула в
него не сопротивляющуюся Эйзирэйю. А потом подхватила девочку на
руки и решительно толкнула дверь.
Нам с Эйзирэйей повезло найти спасательную капсулу. Ну, это я
решила, что этот аппарат – спасательная капсула. На этом наше
везение закончилось. Видимо, кто-то из нас двоих исчерпал свой
лимит. Хочется верить, что это не я. Но в тот момент, когда я
безуспешно пыталась оживить загадочный аппарат, где-то под нами
грохнул взрыв. Корабль затрясся и заскрежетал. А когда я, как
последняя идиотка, обеспокоенно выглянула из капсулы, чтобы оценить
обстановку, на моих глазах пол посреди помещения, в котором
находилась капсула, вздыбился, вздулся огромным нарывом. Спустя
мгновение багрово-черный пузырь лопнул. И во все стороны хлынула
лавина жидкого огня. В лицо пахнуло нестерпимым жаром.
Я взвизгнула и бросилась обратно. Проклятая капсула отказывалась
нас спасать, хоть я и молотила беспорядочно по всем кнопкам пульта
управления. Воздух мгновенно накалился до предела. Еще немного, и
вспыхнет огнем. Дышать было невозможно. Словно кислород уже
воспламенился. Спасения не было.
Чувствуя затылком надвигающуюся смерть, я сдернула Эйзирэйю с
кресла, в которое усадила перед этим. И, прижав к пульту, прикрыла
своим телом, закутала до предела в пластик одежды. Хоть немного
облегчить ребенку жуткую участь. Если ей повезет хоть чуть-чуть, то
она задохнется раньше, чем до нее доберется пожар.
А собственные волосы уже горели. По спине тек чистый огонь. И я
заорала от боли. Срывая горло, сжигая легкие.
Теперь я знаю, что чувствуют грешники в аду.
В это же время где-то на просторах
космоса…
– Милая, тише, не надо так, не надрывайся! Побереги
здоровье!
К плачущей, скорчившейся в неловкой позе на антикварной софе,
бесшумно приблизился дроид, с поклоном предлагая на небольшом
разносе стакан со светло-фиолетовой жидкостью, но рыжеволосая
женщина даже не глянула в ту сторону.
