Все началось с запаха. Точнее, с рецепта.
— Вот, внученька. Написали какую-то ахинею, да еще и на
англивском. Сказали, в аптеке поймут. Да вот пришла я, значится, к
Матрене Сергеевне, а она глазенки-то повыпучила. Гврит, в жизни-то
таких лекарств не видела.
Бабушка протянула мне слегка смятый рецепт на некогда белой
бумаге. Листочек явно зверски сворачивали не один раз, пытаясь
засунуть под обложку паспорта.
— Это не английский, а латынь. Сейчас приготовлю, — уже привычно
ответила я.
— Ась? — окликнула меня посетительница. — Понимаете, значится. А
Матрена Сергеевна не поняла, да. Какое-то новое видимо.
Иновстранное.
— А кто такая эта Матрена Сергеевна? — для проформы
поинтересовалась я, уже понимая, что пожалею о своем любопытстве.
Старики любят поговорить.
— Так кто ж! Врач! Соседка моя! Тридцать лет в поликлинике
проработала! Она мне и давление лечила, и геморрой, и сердце! — с
энтузиазмом подхватила старушка. — Такую настоечку подсказала! На
ольховых почках! Я, как только меня тошнить начинает, сразу две
ложки — и все! Сплю как убитая!
— А-а-а, — понимающе протянула я, вспоминая, кто же такая эта
Матрена Сергеевна. Или, точнее, Маргарита. Есть такая в соседнем
доме. Действительно врач, уже лет двадцать лет как на пенсии.
Акушер-гинеколог. Неудивительно, что латинские названия
ингредиентов глазных капель она просто не знает.
Старушка уползла в уголок, к банкетке, обтянутой потертым
кожзамом, и тонометру. Этого развлечения — на халяву давлением
играть — ей хватит надолго. Как раз успею приготовить все что
нужно.
Я разложила на рабочем столе ингредиенты и привычно нырнула в
транс. Иначе отмерить граммовку с аптекарской точностью у меня не
получалось.
Но из транса меня грубо выдернули. И выдернули не звонком
колокольчика над дверью и не требовательным стуком по прилавку
возле кассы. Выдернули меня запахом.
С каких пор порошок йодида калия пахнет лавандой?! Да еще так
сильно?
Я резко дернула головой и моргнула. Руки словно парализовало. То
есть как?! А где моя аптека?! Где бабка с тонометром? И откуда
здесь…
— Тикка! Что ты делаешь?! — рявкнули за спиной, я обернулась
и…
Плавно съехала в обморок.
***
— Эй, вставай, обморочная! Ты реально думаешь, что разжалобишь
кого-то? Вставай, говорю, хватит выделываться. Скоро отец приедет!
И если увидит, он тебя вот так вот и прикопает, чтоб под ногами не
завонялась.
Чего? Кто тут такой наглый и неласковый? Стоп, а я где
вообще?
Судя по запаху и ощущению шершавого камня подо мной, это все еще
не моя аптека. В аптеке у нас линолеум…
Меня отравили, усыпили и вывезли в неизвестном направлении? Кто?
Зачем? Я провизор в микроскопическом отделении большой сети в
поселке на две тысячи населения, я и баба, и мужик, и
фармацевтический отдел рецептурных препаратов в одном лице. И у нас
в поселке отродясь не было наркоманов, а в аптеке моей —
препаратов, за-ради которых нужно похищать тетку внушительной
комплекции и везти неведомо куда.
Что происходит?
— Может, реально померла? Да не должна была. Корнем лунного
ириса их обеих уже не первый раз травят. Давно привыкла. Тьфу!
Мямля. — Меня потыкали палочкой в бок. — Ну и валяйся тут. Может,
кто подберет.
Голос был детским. Точнее, мальчишеским.
— А рисунок ее ты затер? — спросил другой голос, постарше. И уже
девчачий.
— Ага. Дура. Явно не один день его выводила. Только вот обычным
аметистовым порошком, представляешь? Дунь — и улетит весь сложный
узор. Как нарочно подставилась.
— Наверняка пыталась магичить. Идиотка. Потому и шлепнулась в
обморок, что ее хилых силенок не хватило на сбитый ритуал. Что ты
сделал-то?
— Я же говорю — дунул. Как раз когда она самую сосредоточенную
рожу скорчила. — Пацан хихикнул.
