В кабинете ректора Вереземской Академии Всех Стихий, с подачи
одной землянки, получившей в народе название академии ВВС, было
очень многолюдно.
За массивным столом сидел угрюмый темноглазый и темноволосый
мужчина. Шумные посетители заставляли его незаметно морщиться,
словно от зубной боли и становиться ещё более мрачным. Его черные
глаза сверкали первозданной тьмой из-под хмурых бровей. Время от
времени он бросал нечитаемые взгляды на посетителей, но по большей
части его взгляд блуждал по абсолютно пустому столу с тремя
черепами на краю.
Эти необычные черепа притягивали взгляд каждого посетителя: они
отличались строением и цветом нанесённых на них магических знаков.
Зловещий черный скалился огромными клыками, а в провалах его
глазниц так и чудился пристальный, буравящий посетителя взгляд.
Красный — будто истекал свежей кровью врагов и горел непримиримым
огнём ненависти. Зелёный был широким, с маленькими провалами
глазниц и тяжёлой челюстью, глядя на которую не оставалось никаких
сомнений: этот монстр мог перекусывать даже камни.
— … и убери уже эту гадость со стола, — после долгой и
прочувствованной речи бросил светловолосый мужчина, величественно
сидящий на кресле из чистого льда.
Ледяная глыба, которой в этом кабинете не было места,
переливалась кровавыми всполохами от яркого огня в камине. И
придавала зловещий вид посетителю.
— Это традиция, и до полуночи они останутся на месте, —
спокойно, стараясь держать себя в руках, ответил ректор, даже не
поднимая глаза на говорившего.
— Ты ими детей пугаешь? — в голосе светловолосого мужчины
пропало раздражение и появилось любопытство.
— Типа того, — ректор бегло глянул на рыжеволосую молодую
женщину со скучающим видом поглаживающую сидящую на её коленях
огненную саламандру.
Ящерка была довольно крупной. Жмурясь от удовольствия она
подставляла под ласку то голову, то тело. Глядя на неё казалось,
что она готова заурчать от наслаждения как большая чешуйчатая
кошка.
Смешок, послышавшийся от мужчины, который сидел на ледяном
троне, заставил всех присутствующих удивлённо скрестить взгляды на
нём.
— Плохо пугают, как я посмотрю, — качнул светлой головой
император. — Катарина должна вернуться домой, — уже не в первый раз
бросил он, но теперь не так раздражённо.
— Вы же сами понимаете, что это не возможно, — устало потерев
переносицу произнёс Кайлас. — Тот, кто прошёл под аркой должен и
будет учиться в академии.
Он снова бросил взгляд на свою жену. В памяти всплыл тот день,
когда он наконец узнал, что означает данная ею аббревиатура в её
мире, и почему она так загадочно улыбается, говоря про академию
ВВС. На сердце потеплело. Его жена всегда была бойцом, да она даже
поступила на боевой факультет, как мальчишка, и водила всех за нос.
Он вспомнил те годы и позволил легкой улыбке тронуть свои губы, тут
же становясь серьёзным.
— Вы знаете правила, — он прямо посмотрел в глаза императора,
устав от бесполезных препирательств. — Они неизменны для всех.
Ксеофан уже открыл было рот, чтобы возразить, что для его дочери
можно сделать исключение, но не успел. Кайлас, будто из воздуха,
достал папки с личными делами первокурсников и бросил на стол перед
императором.
— Катарина не одна моя головная боль, — он повернулся к Марии и
Ксадасу, сидящих на диванчике у камина. — И ваши, Чип и Дейл,
тоже.
Супруги Снежные не были возмущены или расстроены. Кайлас даже
решил, что они оказались в его кабинете случайно или за компанию,
придя в гости к императорской чете. Мария так уж точно не была
расстроена поступлением своих обормотов: они и так затянули с
обучением, считая себя всесильными. Кайлас знал мальчишек слишком
хорошо и прекрасно осознавал какую головную боль получил при их
зачислении. Клички, которые им дала принцесса Катерина, очень
подходили этим оболтусам и быстро прилипли к парням. Они, и правда,
напоминали непоседливых бурундуков.
