Глава 1
– Эй, ты! Стоять! Убрать
камеру!
Из темноты вынырнул луч слепящего
света.
– Ты снял? Успел?! – адреналин
змеиным ядом растекся по крови, прибавляя скорости.
– Да погоди же! Тяжело! Валера,
мать твою!
Оператор пыхтел за спиной, отдувался,
бежал, насколько ему позволяли камера и багаж прожитых лет
килограммов эдак пятнадцать. Хорошо бы помочь, но камеру он все
равно бы никому не доверил. А нечего было разбрасываться
корпоративной фитнес-картой! Вот они, все пропущенные
тренировки…
– Я тебя запомнил! – басил
где-то позади охранник. – Вас! Обоих!
К счастью, он о здоровом образе жизни
слышал чуть меньше, чем оператор Дима. Отстал быстро. Так, погнался
для видимости, полаял, как старый беззубый алабай. А собаки уже
завелись, хоть какая-то движуха в приютской рутине. Громкое
перебрёхивание, вой, скулеж… Кто на что горазд, словом. Хорошо бы и
это снять, но если сейчас попросить Диму включить камеру, убьет
штативом.
Еще метров сто – и вот он, родной
потрепанный фургончик телеканала. Жизнь журналиста, конечно, не
всегда состоит из погонь и приключений, но вот в такие моменты…
Как-то сразу понимаешь, ради чего все. Вдруг этот сюжет поможет
собачьему приюту? Вдруг сохранит особнячок?.. Ну и приятно, в конце
концов, плюхнуться в кресло напротив редактора передачи и с
торжествующим видом объявить:
– Ну, Пал Палыч, лови
сенсацию.
Пал Палыча словом «сенсация» не
удивить. Каждый репортер средней руки, снявший, как депутат
высморкался в неположенном месте, уверен, что порвет эфир. Так ведь
и Валера на канале не первый год. И уж пора бы привыкнуть, что ее
сенсация – всем сенсациям сенсация.
Вообще-то ее звали Валерия. По
задумке матери. Но как-то уж повелось: сначала парни во дворе,
потом и сам папа, и на канале прижилось. А как еще называть
человека в берцах, бесформенных армейских штанах с кучей карманов и
линялой серой футболке? Пал Палыч как-то заикнулся о дресс-коде,
тогда Валера завела дежурный пиджак и галстук. Правда, надевала их
поверх футболки, и выглядело все это как здоровенный плевок в
любимую кружку начальника. Единственным, что в Лере Гинзбург
осталось от ее пола, был сноп каштановых кудрей.
– Не ценишь ты, что тебе Бог
дал… – завистливо вздыхала секретарша Оленька, печально гладя
собственную мышиную косичку.
На что Валера обычно отмахивалась,
фыркала и угрожала, что сбреет эту порнографию к едрене фене.
Неизвестно, есть ли у волос чувства,
но со временем даже кудри перестали работать на Лерино обаяние, и
подвыпивший осветитель крикнул ей в спину: «Эй, курчавый!».
Пал Палыч Минаев откинулся, пожевал
кончик юбилейного «Паркера», бисеринки пота над верхней губой
заискрились в свете рабочей лампы.
– И чего мне это будет
стоить?
Трусливая административная морда!
Конечно, ему в первую очередь интересно, не что за сюжет, а кто и
сколько раз подаст на канал в суд. Вот не место таким слабакам в
журналистике.
– Ну, формально Соломатину
предъявить нечего, – Лера закинула ногу на ногу. – Мы с Димой
отработали чисто, на территорию не лезли, просто сняли снаружи
строительную технику, допросили рабочих, владельцев приюта…
– Стоп-стоп-стоп! – замотал
головой Минаев. – Соломатину? Тому самому? Матвею? Который «Соло
Инвест»?
– Йеп, – кивнула Лера. –
Зазнавшийся засранец собственный персоной.
– Я как-то пропустил момент,
когда он стал главзлодеем? – устало поморщился Пал Палыч. – Оторвал
зайке лапку?
– Ха-ха… – Лера скривилась.
Стоило ей вступить в условные ряды
зоозащитников, сняв первый обличительный сюжет про контактный
зоопарк, как главным развлечением ее коллег стало шутить на тему
Лериной сердобольности в хвост и в гриву. То начинали нарочито
садистски терзать стейк, хотя веганом Валера никогда не была, то
кидали ей на рабочий стол открытки с котятами. Суровый юмор людей,
у которых нет ничего святого.
