Он стоял у узкого окна Лунной башни и смотрел на россыпь звезд, что небрежной рукой коварные Боги рассыпали над спящей долиной. Кажется, в прошлом лунном цикле их было больше. Дурной знак. Впрочем, за последний год иных не было. Судьба-злодейка не единожды давала понять, что готова сделать крутой вираж, после которого будет слишком трудно удержать равновесие и не упасть в разверзнувшуюся под ногами темную бездонную пропасть.
Тринадцатый – последний – лунный цикл еще не вступил в свои права, а мир уже рушился. Баланс был нарушен, защитная сфера дала трещину, а магический резерв почти иссяк, лишив их возможности связаться с внешним миром. Если бы он только мог послать весточку Его Величеству королю Франциску III и его супруге королеве Анне, то могучая армия Светлых земель Раагоса уже вытоптала бы всю чернь, позарившуюся на Радужный чертог. Его королевское высочество кронпринц Альберт уже надел бы доспехи, сотканные из солнечного света, и замахнулся бы стальным мечом, выкованным в Небесной кузнице.
Стиснув пальцами холодный подоконник, он прижался лбом к стеклу. Отражение исказилось, придав чертам лица нереалистичные изгибы, будто не из костей и плоти он был сотворен Богами, а из податливого воска.
Мысли о столице острой иглой укололи сердце. Где-то там, за высокими стенами, осталась принцесса Эйлис – старшая дочь короля. Мысли о ней придавали сил. Она – луч солнца, пробивающийся сквозь тучи.
Пальцы сильнее стиснули подоконник. Суставы жалобно хрустнули, моля ослабить хватку. Но он не внял их мольбе. Так и остался стоять восковой фигурой, чей взгляд скользил по долине, укутанной ночным небом, словно черным пуховым одеялом, пока за горизонтом не забрезжил рассвет, а из-за гор не появилась живая черная туча, чумой расползающаяся по окрестностям…
– А ну открывай, пигалица! – прорычал мужской голос.
С противоположной стороны двери снова ударили, что есть мочи. Древесина жалобно заскрипела, застонала, словно раненный зверь, моля о пощаде.
– У-ух, проклятая, – взвыл от боли мужской голос за дверью, захлебываясь яростью. Кажется в этот раз он решил выбить ее своим упрямым лбом. – Все равно достану! Вечно прятаться не сможешь, ведьма!
Я закатила глаза, скрестив на груди руки. Подперла дверь спиной для пущей уверенности, ибо ножки старого бабушкиного комода уже прочертили на половицах четыре ровных глубоких борозды. Рано или поздно он вышибет дверь. И, что-то мне подсказывает, что произойдет это до того, как у него кончатся силы. Нужно что-то придумать.
– Послушайте, мистер Брикс, – заговорила я, прильнув щекой к шершавой поверхности двери, – произошла ошибка.
– Ошибка? – взвился он, перейдя на визг. – По твоему это просто ошибка?!
– Недоразумение, – поправила я, прикусив губу, в тщетной надежде удержать ускользающее спокойствие.
– Недоразумение сейчас у меня вместо носа, непутевая пигалица, – не унимался мужчина. – Что прикажешь мне с этим делать? На меня дочь родная без смеха взглянуть не может!
Я вздохнула. Разговор не клеился. Переговоры точно не мое. К тому же помочь бедняге я не могла. Если и существовал способ обратить вспять действие отвара, то я о нем не знала.
Резкий удар, очевидно плечом, заставил меня вздрогнуть и отступить на шаг от двери. Сверху посыпалась труха и щепки.
– Мистер Брикс, вам нужно успокоиться, – крикнула я, смахивая со светлых волос мелкие кусочки древесины. – Действие отвара, наверняка, прекратится в ближайшие часы, а если нет…
– Ты в своем уме, ведьма? – взревел мужчина, тяжело дыша, словно загнанный зверь. – Предлагаешь мне остаток жизни с этой дрянью на лице ходить? Ну уж нет, бесовское отродье! – прорычал он, упираясь в дверь. – Сейчас я войду, переломаю тебе все пальцы, чтоб ложку больше в руках держать не могла, а после сам отыщу противоядие!
