Ловушка для попаданки. Развод на выживание

– Как вы её убили?

Если у вас есть муж, у него рано или поздно, может появиться любовница. А если с ней, не приведи, Господи, что-нибудь случится, вас обязательно обвинят в убийстве.

Вот такая вот жизненная арифметика, в которую я с размаху и вляпалась.

Очень для себя неожиданно, потому что ещё несколько часов назад о существовании собственного супруга и его подруги постельного назначения даже не подозревала. Семьдесят лет с хвостиком прожила и прекрасно без них обходилась.

Кто же знал, что у не опасной вроде бы, вполне рядовой операции могут быть настолько фатальные осложнения? Ничего такого врачи мне точно не обещали!

– Так как вы убили госпожу Кристи?

Да откуда я знаю!

Просто очнулась после наркоза в новом мире и новом теле. Молодом, красивом, здоровом. А потом оказалось, что к этим приятным бонусам ещё муж и труп прилагаются.

Закон подлости: у всего хорошего обязательно кривая изнанка вылезает.

Супруга я пока не видела, а мертвое тело его любовницы почему-то в соседней комнате валялось. Так нас вместе и обнаружили: меня – без сознания и дамочку предельно облегченного поведения без признаков жизни.

Скажем честно, мне повезло больше.

Наверное…

– Надеешься отмолчаться?

Резкое движение и окрик следователя застали врасплох. Сильный удар жесткой широкой ладони по столу – словно пистолетный выстрел. Дознаватель неожиданно поднялся, подался вперед, продолжая буравить меня пронзительным злобным взглядом.

Здоровенный мужчина нависал теперь над самой макушкой, давил своей массой. Опасно, угрожающе, недвусмысленно. Машинально попыталась отодвинуться, увеличить между нами расстояние. Чуть не упала. Ножка стула противно скрежетнула по каменному полу. Громко, визгливо, разрывая нервные окончания.

В опустевшей враз голове вертелась только глупая фраза из классики: «Бить будете?»

Ой, не хотелось бы!

Дознаватель рывком отбросил собственный стул, тот жалобно хрустнул. В два быстрых шага приблизился, остановился за спиной. Я дернулась, обернулась, застыв в неудобном положении.

На мгновение мы оба замерли, словно кадр в закончившемся фильме. Напряженная тишина, в которой только дыхание слышно. Мое – быстрое, рваное, испуганное. Горло пересохло, сколько ни сглатывай, не поможет. Ни слова, ни звука не выдавить.

Запах металла и пыльных бумаг царапает ноздри. Запах обреченности. Пальцы сжимаются, сминают шелковисто-гладкую ткань юбки, пытаясь найти опору. Жалкая, напрасная попытка, на краю не зацепишься.

Нет, так не пойдет! Надо взять себя в руки, успокоиться!

– Или снова будешь душевнобольной притворяться? – рявкает мне прямо в ухо следователь.

Внутри гневным нерассуждающим валом вскипает злость и возмущение. Да какого черта эта скотина на меня орет! Пользуется… силой, служебным положением, моей растерянностью.

Выбивает из меня признание.

Я действительно сначала пыталась объяснить, что не та, за кого меня принимают. Глупо, конечно. Перенесенная в другое тело душа – кто в такую чушь поверит? Особенно от обвиняемой. Дознаватель принял меня за симулянтку и начал относиться соответственно,

Раз врет, значит, точно виновата!

Нет уж, надо быть поосторожней с откровениями, а то и правда в сумасшедший дом угожу. А это вряд ли приятней грозящих мне суда и каторги.

Медленно, спокойно, предельным напряжением сил контролируя каждое свое движение, встала. Отошла к стене, прислонилась к ней. Вскинула голову, прямо взглянула в пронзительные глазки дознавателя. Сейчас в них читалось легкое недоумение.

Будто уже пойманная и почти надкусанная мышь из когтей вывернулась.

– Я уже все объяснила: не имею никакого представления, как оказалась в доме этой женщины. Вы сами видели, что я была без сознания. Возможно, меня тоже хотели убить, но не успели. А если будете и дальше вести себя неподобающе…