Погода была чудесная, настроение ужасное, колбаса – чесночная.
Йожка * сидела на столе, откусывала от нее огромные куски и жмурила
глаза от удовольствия. Ей на постоялом дворе нравилось.
Я смотрела в окно и планировала убийство. Желательно, с особой
жестокостью. Если бы за мысли отдавали под суд, мои мечты лет на
триста каторги потянут. Но в Лягани творилась (иногда и местами)
демократия: для того, чтобы за решетку попасть, надо сначала
уголовное деяние совершить.
Нарушить закон никак не получалось. По очень объективным и
совершенно не устраивающим меня обстоятельствам – предполагаемая
жертва сбежала. Прямо накануне нашей с ним свадьбы! Бросив меня в
компании колбасы и Йожки…
Колбасы этой, кстати, мне пока ни кусочка не досталось…
Я честно попыталась нашарить в душе остатки любви и хоть
какие-нибудь оправдания для предателя. Нашла еще один очень хороший
способ его прибить. А заодно и подопечных упырей подкормить и
порадовать. Диета еще никому на пользу не шла.
В животе предательски заурчало, хотя лично жрать Вилена я
все-таки не собиралась, не настолько еще озверела. С другой
стороны, до возвращения блудного жениха могу и эволюционировать,
так что не стоит пока загадывать.
-- Вера, кушать?
Из съедобного на столе остался только хлеб. Именно им Йожка и
решила ради меня пожертвовать. Раз сама не любит, чего добру зря
пропадать?
Хорошая она у меня, заботливая… не то, что женихи некоторые…
-- Все равно убью! Найду и убью! – я в ответ тоже решила
поделиться, чем-нибудь окружающим не совсем нужным, но сильно
накипевшим.
Йожка испуганно шмыгнула носом, переместилась на кровать и
надрывно закашлялась. То ли недоеденные калории поперек горла
встали, то ли моя невнятная угроза – поперек аппетита.
Обычно, в таких случаях по спине похлопать надо. Я подхватила
валяющийся на полу башмак (не голыми же руками по шипам стучать) и
бросилась с ним наперевес к прожорливой страдалице.
Спасательная операция провалилась, еще не начавшись: колючку мой
заботливый порыв сдул и с постели, и из зоны видимости.
Я досадливо отшвырнула не пригодившееся орудие первой помощи
(из-под кровати донеслось заполошное шебуршание) и пригорюнилась.
Что ж за напасть такая, все от меня сбежать норовят!
Непонятая душа настойчиво требовала мести, а желудок - завтрак.
Красиво страдать, когда под ложечкой сосет и в животе брюмкает,
наверное, можно. Но получается только по колбасе.
Особенно, когда ее назойливым ароматом вся комната
пропиталась.
Душевные терзания надо было срочно заесть. А, еще лучше, ---
запить! Одиноко валяющаяся на столе горбушка хлеба насущного для
починки разбитого сердца определенно не годилась. Жаль, что в этом
мире шоколада нет, все-таки романтическая героиня с чесночной
колбасой наперевес выглядит не слишком убедительно.
Впрочем, я на эту роль и так не гожусь, -- у нежных и трепетных
книжных дев в животе не бурчит. Даже после недельной голодовки. А у
меня из него сейчас такие трели доносятся, что никакими рыданьями
не заглушить. Не грусть-тоска, а сплошное непотребство.
Я выругалась (то ли на Йожкин аппетит, то ли на собственную, не
соответствующую канонам натуру) и пошла добывать необходимые для
дальнейших страданий калории.
Кухня встретила меня тишиной, порядком, безлюдьем и полным
отсутствием кого-либо живого или съестного. Ни колбасы, ни кухарки,
ни хозяина…
Все остальные комнаты тоже пустовали или были заперты.
Путешественники не часто баловали своим вниманием небольшой
трактирчик в глухой деревушке, и местный персонал отвечал им полной
взаимностью.
Сервис тут был настолько ненавязчивым и незаметным, что
обнаружить его никак не получалось.
Но я все-таки попыталась. Раз уж завтрак не идет ко мне, буду
сама к нему пробираться. Сквозь тернии, двери и прочие воздвигнутые
хозяином преграды.
