Огонь разгорается, поглощая собой все пространство. И я в его
эпицентре, беспомощная и безоружная. Я взываю к собственному
пламени, что молчит уже так давно, но тщетно. Оно не откликается. И
вокруг никого, кто мог быть помочь, сделать хоть что-то, пока эти
двое не уничтожили друг друга. К сожалению, это не просто драка из
ревности, а самая настоящая битва, к концу которой сражающиеся уже
теряют остатки гнева и ярости, да и весь смысл самой битвы, и
просто борются за свою жизнь, понимая, что, отступив, могут
лишиться ее во мгновение.
Победитель скоро будет определен.
Марк падает на спину. Некогда могущественный и безжалостный, он
оказывается в уязвимом положении перед тем, кого раньше считал
слабым. Дэн оборачивается, тяжело дыша, смотрит на меня, будто ища
ответ на немой вопрос. Убить или нет?
Мой ответ уже не имеет значения, потому что Марк не собирается
сдаваться. Отвлекшись, Дэн теряет хватку, а Марк, похоже, обезумев
от страха приближающейся смерти, промахивается, и в следующую
секунду мое тело срывается с места, будто земля резко потеряла
гравитацию. Только лечу я не вверх, а назад, к разлому в земле,
рядом с которым стояла все это время.
Я лечу в пропасть.
Пятая вылазка в Дриммор заканчивается ничем. Пробираюсь по
мрачным улицам, стараясь вести себя тихо, как тень, в поисках
одного-единственного света в окошке. Натыкаюсь на темных, они
ускоряют шаг, направляясь в мою сторону, и вот, я снова в своей
комнате, в грязной обуви стою на светлом ковре. Рано утром, пока
никто не видит, чищу ковер от черных следов, мою кроссовки, и иду
спать. И так целую неделю.
Все оказалось не так страшно, как я думала. Сгорел не весь
город, только малая его часть, и то, скорее всего это были дома
хантеров. Слишком выборочный пожар. Остальным повезло, что огонь не
задел дома. Люди в городе остались, но они запираются на ночь,
плотно зашторивают окна, некоторые даже закрывают ставни, если
таковые имеются. А я ищу того, кто расскажет мне, что случилось, и
где все хантеры. К сожалению, я не знаю, живы ли они. Жив ли Дэн. И
это терзает мое сердце, я плачу каждую ночь по три часа подряд,
пока не наступит утро, а потом натягиваю равнодушную маску, чтобы
родители ничего не заподозрили. Мама все интересуется у меня,
почему я не пытаюсь вернуться. Приходится врать, что не могу, и
стараться делать все незаметно. Какое-то время у меня получается, и
я даже нахожу место, где попытаю счастье следующей ночью —
небольшой многоквартирный барак, в котором вчера ровно в три часа
ночи загорелся свет на втором этаже. Но этой ночью, собираясь, я
слышу шаги в сторону моей комнаты и не нахожу ничего лучше, как в
куртке и кроссовках запрыгнуть в чистую постель. Раздается стук в
дверь, но я молчу, и вскоре это теряет смысл, когда папа открывает
дверь, и, засунув голову в проем, говорит:
— Даш, давай поговорим с тобой. Не делай вид, что спишь, я знаю,
что ты делаешь каждую ночь.
Меня уже давно раскусили, а я и не знала. Раскрывшись, сажусь и
снимаю куртку — за две минуты под одеялом в куртке стало невыносимо
жарко. Кроссовки тоже снимаю и аккуратно ставлю между кроватью и
столом, будто там и стояли. Папа проходит в комнату, и, не включая
свет, садится рядом со мной. И как ему удалось сдержать все в тайне
и не приставать ко мне с расспросами? Все слышал, и рыдания мои
наверняка тоже. Такой выдержке можно только позавидовать.
— Ты уходишь туда, куда собиралась? По ночам, и так быстро
возвращаешься, — говорит он вполголоса. — Что происходит, Даш?
— Почему ты раньше не сказал, что слышал? — отвечаю вопросом на
вопрос. Прежде чем рассказать ему все, мне нужно убедиться в том,
что мама не узнает о нынешнем состоянии Дриммора.
