Я не имею ни малейшего понятия, как
это вышло. Каждый чёртов раз, когда я выгружаю документ, то
проверяю, всё ли в нём порядке, на месте ли цифры, совпадают ли они
с тем, что указано в ведомости, сходится ли сумма. Иногда, зная
свою невнимательность, я проверяю по два раза. У меня даже есть
своеобразный ритуал — перед тем, как сохранить документ и отправить
в банк, я пью чашку крепкого кофе с сухим молоком и бросаю туда
ровно полтора пакетика сахарозаменителя. Обычно бросаю два, но
здесь важно, чтобы половина пакетика осталась лежать рядом с чашкой
или же полетела в урну.
Вот она, родимая, лежит на столе, в
ней ровно половинка. И...
Смотрю на эти цифры, и потихоньку
покрываюсь липким потом. Краснею и бледнею, пальцы дрожат. Офис
замер, вокруг тишина.
Щелчок степлера вырывает меня из
оцепенения, подняв глаза, вижу лицо Эдуарда — моего
непосредственного начальника и понимаю, что дела совсем плохи. Не
только у меня, но и у начальства.
— Я...я...я не знаю, как это
получилось, я всё проверила, как обычно, откуда эти цифры я не
понимаю, кто-то залез в мой компьютер! — уже на ковре у всего
вышестоящего руководства я пытаюсь оправдаться, как могу, попутно
прикидывая, какой штраф меня ждёт за эту ошибку, которую я даже не
совершала.
— Пароль от компьютера только у
тебя, — задумчиво пожимает плечами Раиса Викторовна, заместитель
директора. — Если ты его кому-то давала, это тоже твоя
ответственность. Что делать будем? Вернуть-то мы вернём, попотеем,
конечно. Но, вообще-то, это твоя ошибка, тебе за неё и
расплачиваться.
— Мне? — челюсть падает на пол.
Чтобы вернуть компании убытки, пожизненного рабства не хватит. Ни
моего, ни моих детей и внуков, которых у меня, к счастью, пока что
нет.
— Ладно, не будем нагнетать, —
успокаивает меня, а, может, и самого себя директор. — Ты пока пиши
по собственному, и на премию можешь не рассчитывать. Не страшно.
Деньги людям ещё не пришли, отправим запрос в банк, операцию
приостановят. Панику развели мне тут.
Мир не рухнул в один миг, и не
сказать, что я крепко держусь за эту работу, но возвращаюсь домой я
в совершенно убитом настроении. Премии не видать — а это больше
половины оклада. Заявление я написала, и все дружно решили, что
соглашение сторон — более, чем справедливо. Раиса Викторовна хотела
влепить статью, но Эдуард её отговорил. Уже несказанно повезло.
Помимо того, что мне не придётся возвращать деньги компании.
Нет уж, больше никаких финансов,
никаких цифр, никаких таблиц. Устроюсь в цветочный магазин, буду
радовать людей, ну чем не работа? Платят за неё только раза в два
меньше... У Юры квартира в ипотеку, которую он купил ещё до брака.
Платим вместе, я же в ней живу — так он говорит, а я и не возражаю.
Съём всё равно стоит больше, и мужа люблю. Или думаю, что
люблю...
Любит ли он меня?
Первый день весны должен был пройти
спокойно. Сняв с плеч тяжёлый груз рутинной работы, обычно шагаю до
автобусной остановки, поскальзываясь на льду, супермаркет, парочка
не слишком громоздких пакетов, тёплый подъезд и уютная квартира,
где ещё около часа до прихода Юры совсем тихо. Сегодня всё кажется
каким-то не таким. Лёд уже почти растаял, под ногами каша, ноги в
тонких сапогах намокают, в автобусе нет мест, а в магазине просто
жуткая очередь. И муж по какой-то причине уже дома...
Бросив пакет со сменной обувью и
кое-какими вещами, что забрала из офиса, в коридоре, раздеваюсь,
мокрые носки бросаю в корзину. Юра сразу замечает моё настроение. А
я замечаю, что в квартире не пахнет едой. Обычно готовлю я,
поскольку возвращаюсь с работы раньше, но у нас была договорённость
— если раньше вернётся он, готовка на нём.
— Меня уволили с работы, — говорю
сразу, в лоб. Стараюсь не замечать, как вытянулось лицо мужа.
