Я вижу впереди эпилептическую дискотеку красно-синих
проблесковых маячков.
Картинка из фильма ужасов: идет снег, одинокое шоссе, со всех
сторон окруженное сплошными рядами деревьев, у меня в салоне темно,
светятся только приборная панель и магнитола, крутят какой-то
монотонный джаз.
Ночь. Патрульная машина. Скорая.
Первая моя мысль «что-то случилось». Вторая – «с ней». Третья –
«сдохни, сучка!». И только потом я молюсь всем известным
богам, чтобы беда обошла ее стороной. Я оперативно успокаиваю свой
короткий панический приступ – ее попросту не может здесь быть. И в
тоже время я понимаю, что она вполне могла оказаться здесь, так что
не стоит до конца исключать такую вероятность. Например, как это у
нее уже бывало, села за руль пьяной или обожравшейся наркоты – и
вот, пожалуйста. Тачка в огне, масло капает на асфальт, спасатели
режут металл, смятый, как банка из-под «кока-колы».
Я прекрасно помню срывающийся голос Зои, когда она звонила мне
среди ночи, если он ее доводил. Если у них происходила очередная
размолвка, она всегда – всегда! – тянулась к бутылке или к чему-то
покрепче, чем чудовищно напоминала мне мою мать. Она тоже не знала
иного способа решения проблем, кроме бегства.
Мне хочется самой набрать Зои, но я этого не делаю. Я сбавляю
скорость, на случай, если патрульный попросит меня остановиться,
хотя мне это не на руку. Проблемы будут уже у меня – я примчалась
сюда из другого штата, и меньше всего на свете мне хочется
сооружать вменяемое оправдание тому, что я делаю здесь среди ночи.
Но инспектор лишь машет мне, указывая, чтобы проезжала дальше. Я
киваю, хоть ему и не видно моего кивка, а сама приглядываюсь. Здесь
только патрульная машина и скорая. Никаких признаков дорогущей
тачки Зои, впечатавшейся в дерево или торчащей задницей из кювета.
Дым не валит, дорога не покрыта кровью или мозгами моей лучшей
подруги. Но медики все же погружают что-то в карету. Не Зои.
Сегодня умер кто-то другой.
А она… Пусть еще поживет. Как минимум, мы должны поговорить.
Проехав чуть дальше, я сворачиваю на обочину, потому что вижу
свежее сообщение на экране смартфона. Замерзшими пальцами – в
салоне не только темно, но и холодно – в моей колымаге не работает
печь – я тянусь, чтобы разблокировать экран.
Мне пишет она:
«Грейс, я скучаю».
***
Вот и причина, почему я стою по щиколотку в рыхлом, свежем
снегу. Подошва моих кроссовок такая старая и дырявая, что с тем же
успехом я могла выйти сюда босиком. Носки промокли, в обуви
неприятно хлюпает. Я подавляю малодушное желание вернуться к тачке,
стащить кроссовки и растирать ступни руками, чтобы немного
согреться. Сначала дело. Сначала… Я должна хотя бы ее увидеть.
И я вижу.
Дом такой же красивый, как и на картинке на сайте недвижимости.
Словно его каким-то образом и в жизни пропустили через все фильтры
«инстаграма», чтобы придать лоска. Он идеален. Он идеально подходит
Зои, такой же идеальной. Современная конструкция из стекла, дерева
и природного камня – не вычурная, не уродливая, а экологично
вписанная в пейзаж. В панорамных окнах гостиной отражаются верхушки
деревьев, оттененные золотым сиянием гирлянды на раме. В гостиной
светло, горит пламя в массивном камине. Зои пересекает периметр – в
одной ее руке телефон, в другой – массивная белая кружка. Никаких
надписей или украшений. Органичный дизайн.
Зои останавливается у окна, и я прячусь за дерево, чтобы она
меня не увидела. Зои делает снимок и отходит. На ней длинный
бежевый свитер крупной вязки, из-под которого видны ее стройные
голые ноги. Ее волосы пребывают в творческом беспорядке, но меня не
обмануть, я знаю, сколько времени уходит на придание прическе такой
нарочитой небрежности, при том, чтобы это не выглядело, как воронье
гнездо или номинация на бомжиный конкурс красоты. Я наблюдала этот
процесс.
