“Он не плохой и не хороший. Он просто Мой.”
— Как ты, Николь?
Простой вопрос, Кэрол задает мне его каждую неделю на
приеме.
Я лежу на мягком кожаном диване, что создает ощущение уюта.
Желтая лампа на столе и мой любимый мозгоправ сидит напротив в
кресле. Кэрол чуть за тридцать, она ухожена и приятна, ее
блондинистые волосы прекрасно выглядят в свете лампы.
— Также, как и семь дней назад. Ничего не меняется. Я словно
рыбка, которая пытается плавать в желе.
Язвлю, попытки вспомнить хоть что-то обычно приводят к
истерикам. Держу в руках ручку и блокнот. Я с ними не расстаюсь в
последнее время. Все время что-то пишу, ловлю себя на мысли, что не
писать больше не выходит.
— Не будь так категорична к себе. Черепно-мозговая травма и два
месяца комы не могут пройти бесследно.
— Да, но… уже год прошел. Кэрол, я не вспомнила даже свой
любимый цвет.
Психолог что-то отмечает, похоже, по мне скоро начнут писать
диссертацию.
— Все плохо, да?
— Нет, я уже работала с амнезией. В большинстве случаев память
возвращается. Иногда частично, иногда полностью. Николь, дай себе
время. Тебе надо отвлечься, займи себя чем-нибудь.
Сжимаю ладони, ручка хрустит, но не ломается.
— Я сдала сессию, перевесила шторы в спальне, купила новый
тостер и свечу, сойдет за изменения?
Бросаю взгляд на Кэрол, она уже привыкла к моим несмешным
шуткам.
— Как твой сон, ты принимаешь таблетки?
Порываюсь сказать, что меня уже тошнит от них. Ладно.
— Конечно, принимаю.
Вру, не знаю зачем, просто. Меня и правда от них тошнит. Не пью
уже два месяца и чувствую себя лучше. На удивление.
Правда, у меня часто болит голова, словно тисками ее сжимают. Я
спать не могу, но это другой вопрос.
— Я начала писать роман.
Выпаливаю, мне надо с кем-то поделиться. Кто еще может служить
свободными ушами, как не психолог, которому ты платишь практически
всю свою стипендию (если бы не огромные счета на моей карте фиг
знает, откуда взявшиеся, я бы не была так успешна).
— Правда? О чем?
— Да так, ничего необычного. Про нелюбовь.
— Нелюбовь? А разве так бывает?
Фразы Кэрол спокойны, поза размеренная и я поворачиваюсь на бок.
Поджимаю под себя ноги.
— А разве нет? Почему любовь бывает, а нелюбовь нет?
— Я не отрицаю, просто интересуюсь, почему ты выбрала именно эту
тему.
— Потому что она не выходит у меня из головы.
— Знаешь, писательство часто действует как терапия, оно поможет
тебе разгрузить завал в мыслях, так что мне нравится твоя идея. И
как успехи?
— Пока не очень, но это меня занимает после лекций. Сплю
прекрасно. Думаю, мне уже лучше.
Вру, не знаю, почему. Врала ли я так много раньше?
Просто не хочу, чтобы Кэрол снова отправила меня на обследование
к врачу, который бы снова ковырялся в моих мозгах в попытке
выяснить масштаб последствий аварии.
Если честно, сон у меня фиговый, зато времени вагон, и я пишу
ночами. Пишу так, что аж клавиатура горит, но это слишком личное,
пока что слишком мое.
— Я рада, что ты находишь утешение, но Николь, не думала ли ты
все же больше выходить в свет?
— Что ты имеешь в виду?
— Что-то кроме учебы и работы. Пойти в кино, в кафе, в парк, в
конце-концов на свидание. Уверена, в твоем университете есть, кого
пригласить.
Внутренне напрягаюсь. Разговор зашел не туда, но я не хочу
грубить Кэрол. Как-никак, она весь год выслушивает мое нытье. После
аварии мне нужна поддержка, и она идеально для этого подходит, хотя
по факту, совершенно чужой для меня человек.
— Я подумаю над этим.
— Ты говорила тоже самое прошлую неделю. Чаще выходи на воздух,
Николь. Ты молодая девушка и сейчас не время утопать в меланхолии.
Заведи цветок, рыбок, хотя бы что-то. Это тебя стимулирует.
Киваю, но внутри пустота. Она преследует меня с момента, когда я
пришла в себя в реанимации.
