Двери спальни распахнулись, и меня выдернули из объятий Морфея
самым решительным образом.
- Maman, мaman*, мы сегодня поедем в Диснейленд? Ты обещала, je
vous prie*!
И тут же на меня обрушился смерч – непослушные кудряшки, губы,
пахнущие шоколадом (а ведь мы еще не завтракали!) и восхитительно
липкие ладошки. Я сгребла это чудо и притянула к себе. Мое, никому
не отдам!
- Мама, вставай же! Мы опоздаем! Il est sept heures du
matin*.
- Машка, - взмолилась я с надеждой (а вдруг повезет?), - а давай
в следующий раз?
- Non*! – решительно заявила моя малолетняя дочь, как всегда в
минуты волнения мешая русские слова с французскими.
Конечно, я могла придумать какое-нибудь другое увлекательное
занятие, чтобы остаться дома. Могла просто сослаться на работу. Моя
умница поняла бы и простила свою непутевую мать. Но я давно обещала
ей эту поездку, и в распахнутое окно светило летнее солнце. Так
зачем же откладывать?
- Хорошо, - согласилась и поцеловала круглую, аппетитную
щечку.
Так, щека липкая, значит, Мария действительно лакомилась
шоколадом, пока я спала.
- Мари, ты ела конфеты?- спросила, садясь в постели.
Машка поняла, что ее заловили. Тоже села, насупилась.
- Мари.
- Oui*, - ответила и опустила головку, кудри тут же упали на
лицо, отгородив дочку от меня шелковой стеной. – Я съела маленькую
конфетку.
- Маленькую? – уточнила, тяжко вздыхая.
- Две маленькие, - созналась Машка.
- Мари, мы же договаривались, - я взяла ее за подбородок, другой
рукой откидывая волосы, - ты не ешь сладкое натощак.
- Мне очень – очень хотелось, - ответила дочка, не поднимая
глаз.
Вот что мне с ней делать? Можно было начать прятать конфеты, но
хотелось, чтобы Машка научилась принимать правильные решения сама.
Именно поэтому шоколад лежал в буфете на кухне, в открытом для нее
доступе.
- Ты же знаешь, - я пригребла ее к себе и дотронулась губами до
макушки, - нельзя есть сладкое на пустой желудок. Так можно
заболеть.
Машка молчала. Она все это знала, ведь сто раз было говорено –
переговорено. И Машка старалась соблюдать наши договоренности. Но
сегодня, видимо, соблазн оказался слишком велик.
- Ты меня теперь не будешь любить? – тихо спросила дочка.
Скажите мне, кто-нибудь, что в голове у этого ребенка?!
- Машка, что ты несешь? – возмутилась я в ответ. – Как такое
только пришло тебе в голову?
Она горестно вздохнула.
- Никогда, слышишь, - я прижала детское тельце еще крепче, -
никогда так не говори. Как я могу разлюбить тебя? Ты же моя
дочка!
Машка уткнулась лицом в вырез моей ночнушки и засопела.
- А Полин? – уточнила Машка из глубин материнской груди. – Тоже
не разлюбит?
- И Полин тоже.
Машка еще немного посопела.
- Тогда давай уже вставать, - сказала, касаясь перепачканными
губами моей кожи. – Надо собираться в Диснейленд.
Выпускать ее не хотелось. Наоборот, хотелось еще потискать, но у
Машки всегда свое мнение, с которым окружающим приходится
считаться.
- Хорошо, - я поцеловала макушку. – Умоюсь и приготовлю
завтрак.
- Мне хлопья, - сообщила дочь, резво спрыгивая с кровати.
- Обойдешься. Ты уже съела свою утреннюю порцию сладкого. Так
что тебе жареные яйца.
Машка хотела было возразить, даже рот приоткрыла, а потом
вспомнила о съеденных запрещенных конфетах и только кивнула.
- Но Полин все равно не говори, - попросила дочь, стоя в дверях
спальни. – На всяких случай.
- Не скажу, - твердо пообещала я, тщательно скрывая улыбку.
Машка кивнула и умчалась куда-то вглубь квартиры. Через секунду
что-то грохнуло, звякнуло, покатилось.
- Мама, я накрываю на стол!
Кажется, это услышали все наши соседи.
************
В Диснейленде, как и всегда по выходным в сезон, было шумно. Мы
приехали на метро, вернее, на электричке от площади Нации. Не знаю
почему, но нам больше нравилось добираться туда этим видом
транспорта, а не на машине. Мы с Машкой устраивались на втором
этаже и всю дорогу строили планы, куда пойдем в первую очередь. Нас
охватывало радостное предвкушение волшебства, и Мари, крепко держа
меня за руку, постоянно смотрела на часы, прося сказать: ну когда
мы уже приедем?!