Предисловие к серии книг «Марксизм и культура»
Что, если здание только кажется величественным? Что, если пустить в ход воображение, теперь, когда большая часть политического класса, ориентированного на неолиберальную парадигму, в результате экономического кризиса утратила свою легитимность? Что, если марксистская критика капитализма – удел активистов, занимающихся построением альтернативных моделей общества? Что, если эти практические политические проекты предлагают марксизму перейти от критики к практике и переосмыслить средства и даже некоторые цели? В девяностых родился новый язык сопротивления, и книга Энди Мерифилда, последняя в серии «Марксизм и культура», отражает эти новые веяния. Видно, что автор неудовлетворен традиционным языком и некоторыми марксистскими концепциями, особенно теми, которые преграждают пути, ведущие от критики к практике.
Всем известно, что в корабле есть пробоина, а капитан солгал (как когда-то пел Леонард Коэн). Исходя из этого, нашей задачей может быть переход от трудной для понимания манеры толочь воду в ступе (частая судьба академического марксизма) к формированию нового языка, пригодного для вмешательства и обязательств. Вмешательства во что и обязательств перед кем? Помимо всего прочего, «Магический марксизм» предлагает читателям взглянуть на тех, кто уже создал практическую модель альтернативной жизни. В этих альтернативных моделях – семена будущего видения, бросающего вызов не только капиталистической логике, но и традиционному марксистскому пониманию общества будущего и путей его построения. Традиционный парадокс марксизма состоит в следующем: преуспеть в долгосрочном плане он может, лишь создав условия, которые уничтожают средства для преуспевания в краткосрочном плане. Партия, государство и труд – это не самоцель. В лучшем случае они могут быть средствами, позволяющими сдвинуться с места, и эти источники изменений должны умалиться в своем значении, если происходит нечто новое. Быть может, как говорится в данной книге, эти движущие силы вообще не подходят для путешествия. Многие вещи, предсказывающие новое, на самом деле находятся за пределами традиционной территории левых.
После суматохи 1960–1970-х годов интеграция в статус-кво и запугивание заставили замолчать традиционную политическую силу марксизма (организованных рабочих), однако сопротивление не умерло, оно просто переместилось и изменило форму. Язык освобождения диктует новый образ жизни, более широкое и, как считают многие, радикальное видение, отличное от более узкого пролетаристского фокуса традиционного политического марксизма. Чтобы жить иначе, необходимо разбить окостеневшую скорлупу старого общества, подхлестнуть воображение как источник творчества, несущий с собой реальные перемены. В традиционном марксизме рабочие, устанавливающие контроль над средствами производства – как правило, заводами, – были мощной, служащей прототипом проекцией в будущее, которая была трамплином для иного общества. Но что, если начальные очертания иного общества не совпадают с традиционной моделью? Марксизм, открытый этим инициативам, несомненно имеет «магическую» природу.
Служащая здесь прототипом динамика культуры таким образом имеет большое влияние как ресурс нового политического воображения, вдохновленного в значительной степени культурой и политикой Латинской Америки, которая с 1990-х годов стала главным очагом сопротивления неолиберальному капитализму. Существует множество жизненных укладов, культур, из которых произрастают ценности, перспективы, обычаи и т. д., являющиеся антагонистами корпоративного капитализма, силы государства и в более широком смысле – казенной жизни с ее бюрократией и иерархиями. И если на Западе новый образ жизни привлекает в основном белых представителей среднего класса, это нисколько не преуменьшает истинность политики, тем более что схожие политические вопросы поднимаются и на глобальном Юге, где наиболее активна темнокожая беднота.
