«В свою шестнадцатую весну, во время великого противостояния, вставь медальон в специальную выемку. Проверни влево столько раз, сколько веснушек у тебя на лице, и вправо до третьих петухов. Остерегайся льда и слишком жаркого огня. Верь только себе. Тогда исполнится твоё самое заветное желание. Однако место, где будешь находиться, уничтожится безвозвратно».
В сотый раз провожу пальцем по выпуклым благодаря магии буквам, веду по неровным, скачущим строчкам, пытаясь понять, что это значит? В чём смысл этого послания, что я нашла у себя под подушкой? Как будто цитата из старинной книги! Только вот в самом верху щемящая сердце пометка «для моей дочери Агнесс». Нащупываю эту строчку и вновь закусываю губу. На глаза наворачиваются слёзы. Эта записка – всё, что осталось от мамы!
Нет, она не умерла, просто исчезла. Безвозвратно. За целую неделю – никаких толковых вестей. Кто-то видел её в соседнем королевстве, кто-то на корабле по ту сторону моря. Очень, конечно, полезная информация, особенно из разряда «Да-да, у неё были светлые волосы и бежевый плащ». Женщин с такой внешностью по всему миру хватает вообще-то, давайте каждую считать Белой магессой. Хотя мага, так искусно владеющего магией света, ещё поискать.
Мама десять лет руководила Академией, утром как обычно ушла на работу. И больше её никто не видел. Лучшие маги и ищейки пытались нащупать её след. Растягивали магические сети, беспардонно рылись в вещах, задавали уйму вопросов. Без толку. Белая магесса не оставила ни единой зацепки. Только странную записку, словно написанную второпях. Возможно, стоило кому-то показать этот сложенный вчетверо лист, но ведь послание личное, предназначенное специально для меня! Пусть и малопонятное…
В конце весны мне исполнилось шестнадцать, вероятно, это и означает ту самую «шестнадцатую весну»? Обычно у нас просто говорят про количество лет, но, может, мама правда сделала отсылку на какую-то старинную книгу? Дома с подобным названием я ничего не нашла. Возможно, есть смысл изучить библиотеку Академии. Дальше… «Вставь медальон в специальную выемку». Медальон-то висит у меня на шее – отдающий гладкостью и холодом металла, круглый, с руной «солнце» посередине, – но где искать выемку? Тоже в Академии? Дома я ощупала все стены, полки и ящики – и лишь насадила с десяток заноз. Но Академия – здоровенный замок в семь этажей, я состарюсь прежде, чем всё изучу!
Впрочем, в Академию я в любом случае поеду.
Во-первых, как студентка. С исчезновением мамы и навалившимися хлопотами даже толком порадоваться своему поступлению не успела. Я оказалась лишь в конце списка, несмотря на суровую подготовку в течение года, и всё-таки прошла. Прошла! Сама! Без протекции мамы. Белая магесса намеренно отстранилась от коллегии и записала меня на вступительные испытания под фамилией отца. Может, конечно, именитые маги всё равно знали, чью дочь экзаменуют, однако оценивали строго и по существу. Хвалили за мощность магического потока и знание всех базовых заклинаний, ругали за потерю концентрации и слишком сильный расход энергии. Но, как мне шепнул один экзаменатор, я стала первой слепой магичкой, дерзнувшей поступить в Академию, и могла гордиться одним этим фактом. А теперь могу гордиться вдвойне.
Во-вторых, как опекаемая. Мой отец скончался из-за болезни, когда мне было два годика, и я совсем его не помню. Знаю только, что от него мне достался насыщенно-рыжий цвет волос. А другие родственники живут очень далеко, на других континентах. Так что в силу обстоятельств моим опекуном назначили Артемиуса Йоля, который к тому же занял кресло ректора вместо мамы. Хоть меня и раздражает этот факт, по законам королевства до наступления совершеннолетия я не могу жить одна, а Академия предоставляет и жилье, и одежду, и пропитание. Заодно к двадцати годам, когда стану совершеннолетней, получу и профессию, и лицензию на свободное использование магии, если не вылечу раньше, конечно.
