Я возвращалась домой с каким-то тяжелым предчувствием, что не
давало покоя, стоило мне только покинуть приделы книжного магазина.
Не знаю, с чем это было связано, но это странное чувство, будто
набатом било мне по голове, предвещая какую-то неминуемую беду.
Хотя, что со мной могло случиться? Во всяком случае, что
такого, с чем бы я ни смогла справиться?
Для своих восемнадцати лет я уже натерпелась и наведалась
столько всего, что на пару жизней вперед хватит. Мать бросила меня
сразу после моего рождения и сбежала с любовником куда-то за
границу. Я осталась на попечении отца, который всё время посвящал
себя работе. Казалось бы, что это обычная практика и похожие
ситуации приключались не только со мной. Я не жаловалась на жизнь,
поскольку не понимала всей трагедии, что застала мою семью.
Папа днями и ночами пропадал на работе, я была предоставлена
сама себе и своим многочисленным игрушкам. Мне нравилась свобода,
нравилось делать всё, что мне захочется. Папа одевал меня в лучшие
вещи, кормил лучшей едой, покупал лучшие игрушки, и я чувствовала
себя счастливой. Потом, когда я стала взрослеть и сталкиваться с
первыми проблемами, например, что такое месячные, нормально ли это
и тому подобное, я отчётливо поняла, что совсем одинока. Отец всё
так же был погружен в работу, а мне даже не с кем было поделиться
своей первой влюбленностью и первыми разочарованиями. У меня не
было друзей, по натуре я затворница, которой уютно наедине с собой.
И меня это устраивало, устраивала такая странная и наполненная
одиночеством жизнь.
Может быть, я бы и сейчас так думала, пока в один день папа не
потерял работу. Для него это стало крахом, настоящим ударом, словно
бы в мгновение ока он потерял смысл всей своей жизни. Хотя, если
призадуматься, то так оно и было. На первом месте работа и все
прилегающие к ней моменты, на втором – отдых, а потом где-то там,
на месте эдак десятом маячила уже и я.
Папа занимал высокую должность, и ее потеря не сулила нам ничего
хорошего. Я думала, что внутренний кризис отца пройдет, и он
подыщет себе новую работу, но уже два года он сидит дома и
безбожно проматывает в карты всё то, что сам когда-то и заработал.
Ко всему прочему он еще начал пить и вот тогда моя жизнь стала
действительно трудной. Машины, дорогие вещи и всю технику отец
быстро проиграл в карты и, не имея возможности отыграться, стал
пить, заглушая в алкоголе боль утраты.
Каждый вечер у нас на кухне собирались какие-то странные люди
бандитской наружности и играли в карты до самого утра. Вечный
хохот, драки, песни и бесконечные пьянки. На следующий день мне
приходиться убирать за «гостями» и спешить на работу в книжный
магазин, чтобы иметь возможность хотя бы прокормить себя и папу. Об
институте, конечно же, не могло идти и речи, на это уже не было ни
денег, ни времени готовиться к вступительным экзаменам.
Мысленно анализируя весь этот кошмар, уже даже как-то не
удивительно, что у меня возникает чувство тревоги, а как иначе?
Пьяные драки, которые я вижу изо дня в день, наложили на мою
психику неизгладимый след, вот теперь и мучают подобные атаки
собственного мозга.
Лишь находясь на работе и растворяясь в общении с клиентами, на
какое-то время я отвлекалась от реальности и просто наслаждалась
моментом. Несмотря на то, что я сама по себе человек закрытый, мне
интересно разговаривать с людьми, которые со мной на одной волне.
Общее увлечение как-то расковывает тебя, и ты вдруг становишься
смелее. Но, когда рабочий день заканчивается, я вновь вползаю в
свою «раковину» и становлюсь той самой Полиной, которая ни постоять
за себя не может, ни заговорить с кем-нибудь первой.
Стоя у железной двери своего подъезда, я копалась в сумке в
поисках ключей. Они вечно у меня западут в самое дальнее место, и я
постоянно их ищу минут по десять. У нас с отцом был прекрасный
загородный дом, где мы жили до того, пока папа не лишился работы.
Там мне нравилось значительно больше хотя бы потому, что не нужно
искать ключи. Но дом уже давно заложен и теперь мы живем в обычной
высотке с небольшой парковкой и детской площадкой.
