Улыбка против воли растягивает
губы.
Мля! До сих пор не могу поверить,
что я отец.
Я – отец! Меня переполняет гордость
от осознания этого факта и я невольно расправляю плечи. От чего
салон автомобиля начинает казаться меньше.
– Титов, смотри не переусердствуй. А
то лопнешь, – с пассажирского сиденья раздается голос жены
пропитанный сарказмом.
– Марин. Я не понимаю, откуда в тебе
столько желчи? – кинул косой взгляд на Марину, и тут же перевел на
дорогу.
Сегодня погода оставляет желать
лучшего. Мокрый асфальт, прихватил морозец, превратив его в
каток. Отчего машиной управлять стало сложней. Только аварии
мне не хватало.
У меня на сегодня, помимо того как
довезти жену и ребенка до дома в целости и сохранности, есть еще
одна цель.
Выселить Кристину - сестру жены. Эта
девка мне за две недели осточертела так, что при одном упоминании о
ней зубы сводит.
– Ты меня уже достал, – огрызается
Марина со своего места. – Только и слышу от тебя претензии и
упреки.Надоело.
– Ты о чем Марин? Я тебе слова не
сказал? – равнодушно пожимаю плечами.
– Сейчас не сказал. Но я уже
предчувствую что до этого недалеко, – Марина недовольно поджимает
губы.
Сказать, что я охренел от подобной
предъявы, это значит ничего не сказать. Я когда встречал Марину
возле порога роддома с букетом цветов в одной руке и со связкой
воздушных шаров в другой, рассчитывал на более любезное общение с
ее стороны.
– Я надеюсь Кристину ты не выгнал на
улицу? – напряженно спросила жена.
“Ха” и еще раз “ха-ха!”. Кто бы мог
сомневаться в том, что жена будет давить на меня подобным образом.
И понятно из-за кого. Вот значит в чем дело? Вот к чему этот цирк?
Успела таки Кристина сестренке нажаловаться. Ведь я ей сообщил о
своем намерении выпроводить эту дрянь из моего дома. Ну что ж, раз
зашел о ней разговор откладывать его в долгий ящик не будем.
Поговорим сейчас.
– Пока нет, но намерен это сделать
сегодня, – сухо отвечаю Марине, но когда слышу с заднего сиденья
детское кряхтение, более мягче обращаюсь к жене, – Мариш, ну
что ты дочку одну оставила? Пересядь к ней.
– Ничего, пусть привыкает. Что мне
ее на руках нянчить постоянно? - буркнула жена и протянув к
ребенку руку нашла пустышку и просто сунула ее в рот. Все.
Я был обескуражен. Это что было?
Разве так себя должна вести мать, по отношению к своему
ребенку?
– Титов, твое лицо и так уже
вытянулось достаточно. Больше не надо. А то кожа треснет. И не
смотри на меня так. Да, я устала. Мне надоело возиться ночи
напролет с орущим младенцем, – я смотрю жене в глаза и вижу в них
полное равнодушие.
– Не ожидал от тебя такого Марин, –
вцепился в руль, до хруста в суставах.
– А мне кажется, что ты врешь самому
себе. Я не раз давала тебе понять, что не горю желанием рожать
детей. Ты же знаешь, что для меня ребенок – это обуза…
– Замолчи, – рычу сквозь зубы.
– Я – хочу быть полезной тем, кого
люди выкидывают на помойку. Я хочу чтобы не страдали животные. А
девочка, – она мазнула взглядом по люльке в которой лежала малышка,
– меня свяжет по рукам и ногам, – с досадой закончила жена.
– Господи, Марина! Ты головой
там случаной не где не трахнулась? – понижаю голос до
угрожающего рычания.
– Вот ты весь такой, Титов! В первую
очередь о себе заботишься и о своем комфорте. А как же я? – Марина
повернулась ко мне всем корпусом.
– Ты стала матерью, черт бы тебя
побрал! О каких животных ты ведешь речь? Ты лучше о собственном
ребенке позаботься, дура!
– Не оскорбляй меня, Титов, – у
Марины от напряжения задрожала нижняя губа, – не смей мне говорить
про ребенка. Ты хоть знаешь через что я прошла? Знаешь как это
больно, когда это маленькое чудовище разрывает тебя на части,
пытаясь вылезти на свет? Нет, ты не знаешь! – голос Марины дрожит и
в некоторых словах срывается на крик.
