— Светлана Петровна, — после тихого стука в дверь кабинета
заглядывает Вероника.
Я поднимаю на неё глаза, вскользь замечая, что она одета в
форму.
— Что-то случилось? — тру веки.
Последние два дня выдались напряжёнными. Месячные отчеты на
носу, хотелось бы сделать всё вовремя, чтобы новогодние каникулы
прошли без сюрпризов.
— Нет. Я просто напомнить, что через пятнадцать минут салон
закрывается. Клиентов больше не ожидается. Мне бы сегодня пораньше
домой попасть, — виновато опускает глаза женщина, мнущаяся у
порога.
— Да, Вероника, конечно. Сегодня уйдём пораньше, — улыбаюсь и
снова зарываюсь в бумаги.
Слышу, как дверь тихо закрывается. Замираю.
Чёрт возьми! Я интенсивно тру щёки ладонями. Мне вдруг
становится обидно, что из-за меня Вероника остаётся на работе
дольше. Я не могу так поступать с сотрудниками. Не привыкла.
Эксплуатация работников — не мой конек.
Упрямо оттолкнувшись от края столешницы, встаю, потягиваясь,
разминая затёкшие мышцы.
Обвожу взглядом рабочий беспорядок на столе, закрываю глаза,
втягиваю воздух носом, мысленно обещая себе, что всё доделаю
завтра, а на сегодня хватит.
Подойдя к вешалке, расположенной в углу кабинета, скидываю
туфли, надеваю высокие сапоги.
Так, я что-то забыла.
И только я об этом подумала, как на столе дико завибрировал
телефон.
Чёрт побери! Я совсем забыла про встречу!
Быстро пересекаю кабинет, смотрю на экран: папа?
Принимаю вызов:
— Да, я слушаю, пап.
— Дочка, Светочка. Я не знаю, что делать, — голос отца, сильно
взволнованный, сбивается.
Сердце ускоряет бег. Тревога подкатывает к горлу, отчего слова,
которые я говорила, неприятно царапают нёбо:
— Что она снова натворила?
— Света… ты только не ругайся… — начинает отец.
— Что? — сухо спрашиваю, на ходу продевая руки в рукава шубы,
прижимаю плечом телефон, умудряясь ещё не упустить из пальцев
сумку.
— Она убежала, — обречённо произносит старик.
— Вот гадство! — в сердцах ругаюсь. — Пап, ну как так? Мы же
договаривались!
— Светик, ну что я мог поделать? Она так просила меня съездить и
купить тебе к Новому году подарок, — голос отца срывается.
— Не волнуйся, я сейчас приеду, — кидаю в трубку и, прежде чем
отключиться, слышу, как он кричит в динамик: “Мы в торговом
центре!”.
“Ну конечно там, где же ещё вам быть”, — думаю про
себя. И только хочу набрать номер такси, когда телефон снова
вибрирует: Марат.
Ну конечно, именно про ужин с ним я и думать забыла. Вылетело из
головы.
— Да, Марат. Извини, но…
— Я тебя вижу, красавица. Выходи, — с акцентом произносит
мужчина.
Вспоминается, как меня это раздражало поначалу. Казалось, что
таким образом мужчина стирает между нами границу и переходит на
личности, чего я не могу позволить. Марат мой работодатель, хоть и
пускающий по мне слюни. Но в то же время он прекрасно понимает и
принимает, что огромная разница между нами не оставляет ему никаких
шансов.
— Вероника. Я ушла. До завтра, — прощаюсь с женщиной и через
стеклянные двери салона красоты вижу припаркованный напротив дверей
автомобиль босса.
Толкаю дверь, и меня тут же обдаёт тучей снежной пыли, залепляя
колючими снежинками глаза и нос. Они врезаются в лицо и мгновенно
тают.
Я лишь на секунду замираю на пороге, чтобы перевести дыхание, и,
стиснув мех на груди в кулак, упрямо шагаю к цели.
***
— Что случилось, Света, на тебе лица нет?! — повернувшись ко
мне, с волнением в голосе интересуется мужчина.
Я только и успеваю, что забраться в салон.
— Мила потерялась, — буркаю. — Извините, Марат Вениаминович, но
буду вам очень признательна, если подбросите до торгового центра.
Боюсь, что поужинать сегодня не удастся.
Я не успеваю произнести последние слова, как мужчина срывает
машину с места, оставляя после себя снежный вихрь.
