Аль выглянул в коридор, убедился,
что он пуст, взлетел по лестнице на верхний уровень башни.
Огляделся, выдохнул обрадованно - никого.
Еще пару месяцев назад он и подумать
не мог, что станет жаждать одиночества. Насиделся в покоях, ощущая
себя то ли принцем в изгнании, то ли дворцовым призраком, а каждый
выход наружу казался пыткой.
Когда был маленький – не понимал,
почему его избегают. Став старше – избегать начал сам. Слуги его не
замечали, придворные тоже, а родственники… От них он и сам держался
подальше.
«Птичник». Так их называла Юля,
когда думала, что ее никто не слышит. Гнездом личров их считал сам
Аль.
Личры опасаются нападать на
взрослых, зато любят охотиться на детей. В раннем детстве Аль часто
мечтал проснуться взрослым, чтобы «личры» и глянуть боялись в его
сторону. Потом понял, что повзрослеть за ночь… Увы, такое только в
сказках бывает.
Отбросил глупые мечты, усмехнулся
горько. А ведь кто-то ему завидовал, мечтал о дворце. Но у него не
было такого количества дядюшек и тетушек, считавших своим долгом
напомнить Шестому о его слабости, о долге перед страной, да еще
вложить в детскую голову толику своей мудрости.
Зато теперь все изменилось.
Аль сел на каменный пол башни,
вытянул ноги, прикрыл глаза, отдаваясь раздумьям.
Академия оказалась совсем не такой,
какой он себе представлял. Здесь тоже были свои «личры», но, слава
пламени, были и те, кто плевать хотел на его статус. Полтора месяца
Аль в академии, а кажется – вечность. Сколько всего случилось,
много к чему пришлось привыкать. Например, жить по четверо в
комнате. Обходиться без слуг и без охраны безмолвных. Последнее
было непривычнее всего – жить без надзора, но кто-то из ребят
просветил, что безмолвные здесь все же есть – старшекурсники,
выбравшие себе эту специализацию. Даже если это так – Аль сейчас
ничего не нарушает. И ему до пламени нужно побыть одному.
Хотя дворец всегда был полон народа,
Аль ощущал там себя скорее частью интерьера, чем высочеством и уж,
тем более, сыном. Вот положено жить Шестому наследнику, он и живет,
а сильно ли отличается от кресла или стола, никого не волнует. На
приемах его старались не замечать, но когда случайно натыкались
взглядом - морщили лица, отворачивались, либо разражались длинными
и нудными речами, которые сводились к многочисленным «Не…». Не
достоин, не умен, не силен, не одарен и так далее… Позор
пламени.
В академии все иначе. Здесь он всего
лишь один из многих. И это равенство позволяет то, чего лишал
дворец. «Высочество» можно было проверить на силу пламени. Причем
без особых последствий. Драки между воспитанниками официально были
запрещены, но поединки один на один, особенно у малышни, спускались
без последствий.
И ему нравилось это равенство. Даже
то, что приходилось доказывать правду не только на словах… Зато все
было по-настоящему, без притворства. Без укоризненного: «Ваше
высочество, как вы можете?!» с гадливостью на лице, точно со
слизнем разговаривали.
А еще здесь действовало отличное
правило: прогорел один - отвечают все! Как оказалось, совместные
наказания здорово сближают. Без отсылки на родовитость.
Аль улыбнулся, вспомнив, как Юля
напевала смешную песенку: «…Драться надо, так дерись». Все-таки
ассара сильно отличалась от привычных ему воспитателей, но при этом
понимала его лучше остальных. Ассара - пламя его сердца.
Аль никому не рассказывал, зачем
удрал в тот мир. Все решили – почуял появление ассары или
наслушался сказок о чудесах немагического мира, вот и удрал
погулять. Никто даже не догадывался, что ничего он не почуял и не
просто погулять удрал, а решил остаться в том мире навсегда.
Отказаться от пламени. Убить в себе то, что оказалось ненужным его
семье. Только Юля что-то почуяла, когда пыталась уговорить
вернуться.
