Дом, в котором жила Машка, стоял на краю зелёного сада. Каждое утро он просыпался вместе с солнцем – тихо, не спеша, словно боялся разбудить ещё сонные цветы. Сквозь занавески в Машкину комнату пробивались золотые полоски света. Они ложились на ковёр, на кровать, на старую куклу в полосатом платье и на белый плюшевый комочек – котёнка по имени Тиша, который всегда спал, свернувшись клубком у изножья кровати.
Машка любила утро больше всего на свете. Ей нравилось, как пахнет комната – чуть-чуть мятой, чуть-чуть яблоком, потому что окно на ночь всегда было приоткрыто. Нравилось, как птицы переговариваются где-то в ветвях вишни, словно обсуждают важные новости. А больше всего она любила то мгновение, когда дом ещё дремлет, а солнце уже зовёт её играть.
Той весной Машке исполнилось шесть лет. Она считала себя уже почти взрослой – ведь могла сама зашнуровать кеды и налить себе чай, не пролив ни капли. Мама с папой смеялись и говорили, что скоро она будет помогать им по дому. А Машка гордо кивала – ведь помогать было её любимым делом.
В то утро всё началось как обычно: солнце, чайник на плите, Тиша, требующий завтрак, и пение скворцов. Но стоило Машке открыть окно, как она заметила кое-что странное. На подоконнике, рядом с горшком фиалки, виднелись крошечные следы – будто кто-то босыми лапками пробежал по пыли. Следы были лёгкие, почти невидимые, но Машка их разглядела.
– Тиша, это не ты, – сказала она. – У тебя лапы побольше. И когти острые.
Котёнок зевнул и не стал спорить.
Машка подошла ближе к окну. Следы шли от фиалки к раме, а потом исчезали. За окном мелькнула тень – белая, пушистая, как облачко. Девочка прищурилась и увидела, как внизу, между кустами смородины, шевельнулся кто-то маленький и серый.
– Эй! – позвала она. – Ты кто?
Но ответом было лишь лёгкое шуршание.
Не раздумывая, Машка натянула свои кеды, схватила тонкий шарфик, чтобы не продувало, и выскочила во двор. Воздух был свежий, пах черёмухой и влажной землёй. Солнце ласково касалось плеч, а где-то вдали уже слышались голоса соседских детей – кто-то гонял мяч, кто-то катался на самокате.
У старой яблони, прямо под ветвями, сидел маленький зайчик. Он был похож на кусочек утреннего тумана: серебристо-серый, мягкий, с огромными глазами цвета янтаря. Уши его торчали, как две воронки, а на груди блестело что-то круглое, похожее на каплю росы.
Зайчик заметил Машку и подпрыгнул, собираясь убежать, но девочка тихо присела на корточки и сказала самым мягким голосом, каким только могла:
– Не бойся, я тебя не обижу. Правда.
Он настороженно посмотрел на неё, наклонил голову и вдруг ответил:
– А я тебя и не боюсь. Просто не знал, кто ты.
Машка широко раскрыла глаза.
– Ты… говоришь?!
– А почему бы и нет? – усмехнулся он, пошевелив усами. – Я ведь не простой зайчик. Я – Зайчик-добряк из Лесной долины.
– Из какой долины? – удивилась Машка.
– Из той, где растут добрые поступки, – серьёзно сказал он. – Мы их собираем и бережём, чтобы не исчезли.
Машка обдумала услышанное. Это звучало странно, но очень красиво.
– А как же поступки растут? На деревьях? – спросила она.
– Иногда – да, – ответил зайчик. – Иногда на земле, иногда – в сердце. А иногда их нужно поискать. Добро – оно не любит шума. Прячется в самых тихих местах.
Машка почувствовала, что внутри у неё словно что-то зажглось. Как будто кто-то подул на маленькую искру, и та вспыхнула тёплым светом.
