Солнце, словно капля расплавленного золота, медленно стекало за горизонт, оставляя после себя лишь длинные, кроваво-оранжевые полосы, растёкшиеся по краям небесного купола. Оно уходило нехотя, как заядлый странник, которому ещё столько нужно сказать, но время уже истекло. Дневная жара, цепляясь за раскалённые камни, не сдавалась без боя – земля всё ещё дышала зноем, а воздух, пропитанный тягучими ароматами трав, словно стоял в ожидании чего-то неизбежного.
Однако с запада приходил ветер. Сначала робкий, неуверенный, он осторожно пробирался сквозь складки одежды, затем усиливался, проникая в самые глубины, касаясь кожи прохладными пальцами. Он нёс с собой облегчение, но и нечто большее – намёк, предчувствие, тихий голос перемен.
Дрога сидел у порога дома, привалившись спиной к нагретому камню. Его ладони покоились на коленях, а взгляд был устремлён в бескрайнюю голубизну, которая постепенно темнела, будто её медленно затягивала ночь. Он не моргал, следя за звездой, одинокой, последней в этом участке небосвода. Она сияла спокойно, неизменно, словно вечный дозорный на страже мироздания.
Этот свет горел здесь безостановочно уже почти шесть столетий. День за днём, ночь за ночью, он оставался неизменным, не подвластным времени. Казалось, даже сама природа привыкла к его присутствию, словно он был частью чего-то большего, чем просто далёкое небесное тело.
Дрога знал, что вот-вот, через несколько минут, эта звезда исчезнет. Она не угаснет, не вспыхнет в последний раз, а просто растворится в пустоте, став частью той самой тишины, что окутывала мир каждый вечер. Её исчезновение не принесёт тревоги – только лёгкий, едва уловимый холод в душе, как будто что-то, едва заметное, но важное, ускользает сквозь пальцы.
Его взгляд оставался напряжённым, внимательным, полным ожидания. Он ждал этого момента, знал его наперёд. Это было как дыхание, как привычка – как ритуал. Он видел эту картину тысячи раз, но каждый вечер звезда исчезала так, будто это происходило впервые. И каждый вечер, когда она исчезала, Дрога чувствовал нечто странное, что-то такое, чего не мог объяснить словами.
– Ну всё, сын, пора домой, – сказал отец, голос его был мягким, но твёрдым. – Дольше оставаться на улице нельзя, сам знаешь. Это уже не безопасно, да и ночь не за горами.
– Да, пап, иду, – едва слышно ответил Дрога, не отрывая взгляда от тающей звезды. Его слова едва звучали, как шёпот, сливаясь с приближающейся ночной тишиной.
Он сидел ещё несколько секунд, не двигаясь, поглощённый своими размышлениями, наблюдая, как звезда исчезает в тёмном своде неба. Когда же она скрылась окончательно, Дрога быстро встал и зашёл в дом. За его спиной отец молча закрыл дверь и запер ставни на окнах, привычным движением, как будто вся его жизнь была посвящена этим простым, но важным действиям. Мгновение спустя снаружи, как по мановению невидимой руки, наступила полная тьма. Даже свет от факелов, горящих у входа во двор, исчез, поглощённый темнотой, и лишь звук треска горящей пакли оставался отчётливым, пронизывающим, как очередной рассказ Эола, младшего брата Дроги.
Эол рассказывал, и его голос, низкий, с чуть хрипловатыми нотками, разливался в ночи, как неспешное течение реки, несущей в себе древние истории. На этот раз он поведал о загадочном отшельнике, что жил далеко на западе, в самых глухих чащобах, где лес становился таким густым, что даже солнечный свет с трудом пробивался сквозь переплетение ветвей.
История Эола, полная загадок и необъяснимых явлений, постепенно затягивала слушателей в свой водоворот. Дрога, уставший после долгого дня, сначала лишь краем уха улавливал слова, но вскоре позволил себе расслабиться. Он откинулся назад и перевёл взгляд на пламя. Огонь плясал в темноте, отбрасывая тени на их лица, то вырывая из темноты скулы, то пряча их обратно в полумрак.
