— А правда, что он офигенно красив и богат? — глаза соседки
горели от любопытства.
До недавнего времени я думала, что у Ады и Тильды нет подруг: в
поселке их считали редкими стервами и обходили десятой дорогой. Но
теперь телефоны сестер разрывались от звонков, а сегодня одна из
соседских девушек на выданье, не вытерпев, даже соизволила
пожаловать в гости.
По третьему кругу полируя микрофибровой салфеткой огромное
зеркало в гостиной, я прислушивалась к их разговору и украдкой
поглядывала на сплетничающую троицу.
Ада и Тильда, обе в цветастых шелковых халатах, вальяжно
развалились на диване, а соседка — вся как на иголках — нетерпеливо
ерзала в кресле напротив.
Переводя взгляд с одной сестры на другую, она всем своим пышным
телом подалась вперед, словно стараясь сократить расстояние,
которое необходимо преодолеть звуку, чтобы как можно скорее донести
«эксклюзивную информацию» до ее маленьких — почти кукольных — ушей,
спрятанных в копне вьющихся рыжих волос.
Вся ее поза умоляюще кричала: «Ну же, ну же — я умираю от
любопытства!».
Однако сестры, упиваясь моментом, старались как можно дольше
продлить пресловутые «пятнадцать минут славы», завещанные Энди
Уорхолом каждому современному человеку, и не торопились проливать
свет на личность мистера Д. — нового хозяина особняка, чей приезд
всю неделю будоражил руки и сердца незамужних обитательниц нашего
«элитного» коттеджного поселка. А по правде говоря, всех его
обитательниц.
Кресло, не выдержав повисшего в гостиной напряжения и
избыточного веса незваной гостьи, натужно скрипнуло, отчего я
вздрогнула и едва не выронила бутылочку со спреем для полировки
зеркал.
Чертов мистер Д.! Я теперь из-за каждого шороха вздрагиваю.
Нервы превратились в натянутые струны, что совсем не удивительно.
Ведь я, в отличие от остальных, уже удостоилась внимания этого
самого «мистера» — причем такого внимания, о котором предпочла бы
не вспоминать до конца своих дней.
Подумав о мистере Д., я невольно воскресила в памяти события
трехдневной давности и почувствовала, как к лицу приливает
кровь.
Только бы сестры не заметили! Если кто-то из них что-нибудь
заподозрит — мне конец! У них на эти дела нюх посильнее, чем у
тренированных пьемонтских свиней на трюфели.
Стараясь не привлекать внимания, я отошла на шаг назад и сделала
вид, что проверяю, не остались ли разводы и пятна на отполированной
поверхности зеркала, а сама тем временем поглядывала на сестер в
отражении. К счастью, и они, и гостья были полностью поглощены
увлекательной беседой.
Ада светилась от радости словно новогодняя елка. Еще бы! Она
обожала находиться в центре всеобщего внимания и без устали чесать
языком, который — как и положено всякой «светской львице» — был у
нее без единой косточки. Всю неделю с рассвета до заката — не
сомневаюсь, что и во сне, — главной темой ее несмолкаемой болтовни
был мистер Д. Только вот общение с матерью и сестрой — совсем не
то, что с любопытными соседками. Последнее — гораздо
занимательнее.
Правда, пока рассказывать было особо нечего. Вспомнив об этом
факте, Ада немного помрачнела (будто гирлянды на новогодней елке на
мгновение закоротило). Но даже это «особо нечего» можно было
обернуть как «уже кое-что». Поэтому, преодолев минутную слабость,
Ада снова вспыхнула всеми своими гирляндами:
— Красив ли он? А сама как думаешь! Богат ли он? Да у него
машина почти за три миллиона! Долларов, на минуточку. Мы с Тильдой,
— она выразительно посмотрела на сестру, — уже погуглили. Разве
может человек с такой машиной быть нищим уродом?!
Тильда молча закивала, подтверждая слова сестры. Со стороны она
стала похожа на игрушечную собачку на приборной панели
автомобиля.
