Извечный спор до хрипоты.
Вся жизнь — спектакль, идет премьера.
Герои пьесы — я и ты,
И суетятся костюмеры,
И декоратор жжет мосты.
Полувсерьез, полушутя,
В плену игры и без дублера
На сцене только ты и я —
Без грима, света, режиссера
Играем, публику дразня.
В спектакле этом мы — шуты.
Ты — царь, а я — императрица.
Я в жизни — дрянь. Ответь, кто ты?
Из пьесы вырвана страница,
Из жизни — целые листы...
(Татьяна Кушнарева)
***
– Придется подождать, – нахмурившись, сообщила мне внушительных
объемов женщина в смешной блузке с рюшами и длинной темно-зеленой
юбке. – Если назначено, вас непременно позовут, – добавила она и
вдруг улыбнулась: – Может, чай?
– Нет, спасибо, – пробормотала, хотя в горле, действительно,
пересохло. Руки тряслись, и я с трудом сдерживала порывы
негодования от этой доброжелательности. Да мне не чай бы сейчас, а
что покрепче. – Ничего не нужно, – заверила, по всей видимости,
секретаря, и та удалилась, неплотно прикрыв дверь с другой стороны.
Я нервничала. И на то была причина.
Я сцепила руки, обхватив колени и, закрыв глаза, глубоко
вздохнула.
– Ненавижу, – пробормотала, видимо, вслух и тут же поёжилась,
словно от приближения опасности. Бежать бы отсюда, пока не поздно,
вот только я сама сюда пришла. А между прочим, меня никто не
звал.
"Ненавижу!" – повторила на этот раз мысленно и на всякий случай
покосилась на приоткрытую дверь. Со стороны коридора не доносилось
никаких звуков, а значит, есть время успокоиться и, наконец, взять
себя в руки. Я нервно сжала двумя руками лежащую на коленях сумку и
поджала губы.
Никогда бы не стала этого делать. Ехать к такому мерзавцу по
своей собственной воле! Мысленно я представляла самые смелые
диалоги в словесной перепалке с ним, однако фантазии – это одно. А
как они воплотятся в реальность – совсем другое.
Об этом Роберте какие только слухи не ходят! О нем, казалось,
слагают целые легенды, как жестоко он обращается с персоналом, что
долго в этой компании никто не задерживается, а впоследствии дело
обходится не просто увольнением, а еще и проблемами в дальнейшей
жизни.
Есть даже те, кто полагает будто бы этот Левицкий – оборотень, и
ночью он превращается в чудовище. По другим данным чудовище он как
раз днём. Смешно, конечно, но доля правды в этом есть. Жестокостью
этот человек славился, правда, в определённых кругах. Я вот,
например, вообще раньше о нём ничего не слышала, пока не начала
наводить справки. Интересно, у него есть семья?
Если верить слухам, подобный тип не может кого-то привлечь, в
принципе. Или нужно быть совсем уж мазохисткой, чтобы добровольно
связать с ним узы. Впрочем, всё это я знаю лишь из рассказов,
публичность Роберт не любит, и официальной информации о нём – кот
наплакал. Даже его фото я с трудом отыскала в сети. И то – в
профиль. Вспомнив об этом факте достала из сумки сложенный лист и
развернула его.
Снимок плохого качества, видимо, снимали издалека, а попытка
увеличить масштаб привела к размытому профилю хмурого мужчины.
Вряд ли это фото могло помочь мне определить, что за человек на
нём изображен: нечёткие линии и совершенно ни о чём не говорящая
половина лица на снимке. Толку от фотокарточки совсем не было, так
как даже черты разобрать невозможно, однако так я ощущала хотя бы
небольшую власть, пусть и над куском бумаги, нежели над тем, кто
был на ней изображён.
Мне не нравилось то, что я была вынуждена сюда прийти, мне не
нравилась ситуация, в которой мы с отцом оказались, благодаря этому
типу. Но больше всего мне не нравился он!
Я снова перевела взгляд на распечатанное фото в руках.
Левицкий Роберт Львович. Директор компании, занимающейся
недвижимостью. Фирма не являлась самой крупной в нашем городе,
однако стремительно занимала лидирующие позиции на рынке. Слишком
быстро. Опять же, благодаря слухам дошли сведения, что незаконным
способом и меня это совершенно не удивляет.
