Город не умеет прощать. Он просто ждёт.
Вот ты идёшь по улицам, где когда-то смеялся, думал, что выбрался из ловушки, но за спиной всё равно шуршат шаги прошлого. Что-то всегда остаётся – запах палёной резины во дворе, пятна странной краски в лифте, переулок, где фонари светят жёлтым, как в детстве, а чужая рука медленно сдавливает твою ладонь. Это здесь – под твоей кожей.
Поздно ночью ты слышишь гудок поезда из открытого окна: может быть, кто-то уехал прочь, стерев себя, но улицы знают имена. Всё, что забыто, всё, что зарыто в подсознании, – однажды оживает. Прячешься, меняешь лицо, покупаешь новый телефон, любовницу, алиби, а город остаётся прежним. В нём есть твой след.
И внутри тебя – та же неоновая тень, та же острая жажда не доверять. Другой человек идёт с тобой рядом… Иногда этого достаточно, чтобы не разбежаться на куски. Иногда нет.
Слышишь? Этот город не спит. И твоя история начинается прямо сейчас.
Глава 1. Призрачный страх
Москва. Глубокая ночь, когда городный шум затихает, и в переулках замирают даже отдалённые эхо машин. В баре «De Profundis» полумрак прерывается лишь рассеянным светом бра и мягким отблеском трубного неона на стеклянных баночках. Здесь, среди бархатных диванов и стальных балок, Александp Немов—он же Дмитрий Каменев—проводит ночи, когда не расследует чужие тайны. Сегодня же он ждёт Викторию.
Его пальцы лениво перебирают стекло с остатками бурбона, когда в дверь входит она: высокая, в лёгком плаще цвета марганца, с собранными в пучок чёрными волосами и длинными ресницами, отбрасывающими тень на скулы. Виктория Крестовская, судебный психотерапевт, носит в себе непримиримость закона и жажду понимания человеческих складок души.
– Ты пришла рано, – он подъёживает взглядом её тёплое лицо.
– Сон не шёл, – тихо отвечает она и делает шаг к барной стойке. – Новое дело не даёт покоя.
Немов кивает и отставляет стакан в сторону:
– Мне поручили закрытое расследование. Без полиции. Ты в курсе.
Виктория взмахом руки отгоняет оставшиеся сомнения:
– Слушаю.
В ту же секунду за дверью бара раздался глухой стук – пароль на вход в VIP-зал. Немов прикрыл ладонью жестяную табличку на стене и опустился в кресло напротив Виктории:
– Пять самоубийств за месяц. Люди оставляют записки с одинаковым почерком, а на трупах – отпечатки насильственного удовольствия. Отпечатки… моего прошлого.
Её взгляд застыл. Сердце, казавшееся каменным, впервые дрогнуло:
– Ты имеешь в виду…?
– Я был участником эксперимента «D-13», – он провел рукой по линии подбородка. – Нас учили выдерживать боль и трансформировать её в удовольствие. Эленa Волкова руководила. Я вырвался, но часть меня осталась там.
Виктория съёжилась:
– Значит, шантажист играет с тобой в эту игру. Использует твой язык боли.
Немой ужас скользнул поbarхатным полу:
– Играет… или ищет живой опыт.
В этом мгновении их взгляды слились: клетка барного света стала ареной, где встречаются кровь и дух. Она тянется к нему, чувствуя, как в венах суетится адреналин. Он прикрывает глаза на мгновенье, обволакивая ее запахом горького табака и кожаного кресла.
За стеной кто-то вздохнул – последний гость покинул их подземелье. Стены «De Profundis» заново оживают эхо их нерешённых желаний и неподсудных страстей. Виктория медленно опустилась на колени перед ним, взяла его руку:
– Если я захочу помочь… ты готов открыть мне все свои раны?
Он наклонился, их губы встретились – в бирюзовом отсвете неона, где боль и страсть сливаются в поцелуе. Зверь внутри проснулся, а снаружи остался только человек, готовый впервые за десять лет довериться.
И Москва, безмолвная соучастница, прикрыла глаза ночному греху, даруя им тридцать мгновений иллюзорного спасения перед тем, как весь город проснётся и потребует ответов.
