Петербург не умеет быть просто декорацией. Он упрямо просачивается сквозь окна, словно туман, пробирается под воротник, комкает волосы и украдкой тоскует вместе с тобой. В такие ночи даже асфальт кажется живым – блестит под жёлтым светом фонарей, отражает силуэты прохожих и хранит следы чужих шагов.
Эльвира шла быстро, аккуратно переступая через лужи. В руках – тонкая книга в ярком переплёте, чужая вещь, оказавшаяся у неё почти случайно. Кафе на Рубинштейна уже закрылось, музыка стихла, последние посетители растворились в ночи. Кто-то забыл зонтик, кто-то – куртку на спинке стула. Эльвира машинально надела первую попавшуюся, не глядя на размер.
Дома, стягивая чужую одежду, она нащупала в кармане сложенную вдвое записку. Развернула при свете настольной лампы.
«От прошлого себе» – аккуратным почерком, чернилами.
Она задержала взгляд на окне, вслушиваясь в шелест клёнов. За стеклом качались ветви старого клёна, листья шуршали, словно переговаривались между собой о чём-то важном и тайном. Где-то внизу скрипнула калитка, прошлёпали по мокрым ступенькам чьи-то ноги, хлопнула дверь подъезда.
– Кто же ты теперь? – тихо спросила она своё отражение в тёмном стекле.
Отражение промолчало, но город ответил – гулом последнего трамвая, который уносил кого-то в сторону Васильевского острова, шелестом страниц, которые кто-то читал в соседней квартире, и тихим дыханием ночи, полной незаконченных историй.
Эльвира открыла книгу на первой странице. Там, аккуратными буквами, стоял автограф: «Эле. Помнишь тот день у Невы? Надеюсь, ты всё-таки научилась отвечать на письма. М.»
Она не помнила ни дня у Невы, ни того, кто мог подписаться буквой «М». Но что-то внутри, в самой глубине памяти, дрогнуло, словно струна, по которой провели смычком.
За окном Петербург продолжал своё ночное существование – неспешное, задумчивое, полное скрытых смыслов. И в этот вечер город перестал быть просто городом. Он стал соучастником истории, которая только начиналась.
Эльвира закрыла книгу, но записку спрятала в ящик письменного стола, рядом с другими вещами, которые когда-то что-то значили. Завтра, решила она, завтра попытается разобраться. А пока – сон, и пусть во сне город расскажет ей то, что забыла память.
Ночь обняла старые дома своими туманными руками, и где-то в переулках зазвонили часы – медленно, протяжно, словно отсчитывая время до начала новой главы.
Глава 1. Книга, которой не было
Утро в Петербурге всегда начинается не сразу – даже когда часы давно пробили семь, город остаётся погружённым в полутень и сиреневый дым раннего тумана. Эльвира лежала в кровати, обхватив колени, и слушала, как где-то за стеной пискнул трамвай, словно птица в клетке. Сквозь приоткрытую дверь в комнату плыл едва различимый запах дрожжевого теста из булочной на углу и успокаивающее постукивание дождя по разбитому стеклу окна. Её сознание вертелось между сном и бодрствованием, заполняясь остатками вчерашней находки.
Книга лежала на подоконнике, притягивая взгляд своей выцветшей обложкой. Яркая бирюзовая бумага, на которой чёрными чернилами отблескивала надпись: «Воспоминания о том, чего не было». Ни автора, ни издательства – ничто не выдавало происхождение этой книги, и тем больше она завораживала Эльвиру. Она выкинула на диван куртку, которую надела в кафе на Рубинштейна, и подошла к окну. Свету по-прежнему не хватало осмысленности, и первый взгляд на книгу был похож на взгляд в прошлое, которого никогда не было её прошлым. Эльвира до сих пор не поняла, зачем книга перебралась из кафе в её квартиру.
Она провела пальцем по переплёту, и в это мгновение вспомнилась фраза мальчика-Льва, с которым столкнулась позавчера во дворе: «Вещи сами выбирают, у кого остаться». Эльвира улыбнулась и аккуратно открыла книгу – шелест её страниц был похож на детский шёпот. На первой странице, чуть выше середины блока, кто-то написал:
