Люк в моей клетке из непробиваемого
стекла отворился и по скользкому полу проехалась миска, ударившись
о мою ногу. Швырнули еду как питомцу. Мы для них не люди. Низший
сорт. Пережиток прошлого. Подняв глаза, наблюдаю их хождение по
лаборатории, которую правильнее было назвать пыточной. Их
нездоровые эксперименты, направленные на выявление наших
особенностей. Сейчас я видела двоих. Белые халаты, вечно
беспристрастные выражения лиц, расхаживали мимо наших камер с
прозрачными стенами, чтобы им удобнее было за нами наблюдать.
Тесные, неприспособленные для долгого пребывания клетки, в которых
не было даже коек и элементарных, базовых вещей, необходимых
человеку.
Тут все равно подолгу никто не
задерживался. Они что-то искали и регулярно разочаровывались. Я не
знала, сколько еще было людей. Со мной привезли еще троих. Краем
глаза заметила, что камер было больше. Плотное стекло не пропускало
звуков, но и смысла в этом не было. Слышать чужие крики, если они
звучали, означало раньше времени сойти с ума. А наши мучители между
собой фактически не разговаривали. Они элита, люди нового
поколения. Высший разум, родом из пробирки. У них не было чувств и
я слышала о том, что они способны общаться мыслями. Похоже это было
правдой.
Прижимаюсь к прохладному стеклу
лбом, наблюдаю, изучаю их повадки. Среди них появилось новое лицо.
Он пожалуй самый молодой, остановился рядом с моей камерой.
Ледяной и ничего не выражающий
взгляд безразлично скользит по мне рентгеном.
Белая карточка интернала и
серебряная одежда хм…он из совета десятерых. Он ни с кем не
общается, во всяком случае вслух. Смотрит на стоящего рядом медика,
тот кратко кивает. Похоже я интернала заинтересовала. Дела мои
плохи.
Меня вытащили и усадили в кресло,
тонкие иглы оборудования вонзаются в виски, дыхание обрывается,
тошнота подступает к горлу.
О, оказывается интеллектуальная
элита нашего проклятого социума сегодня в ударе. В соседнем кресле
оказывается еще один несчастный. Заметив меня, он удивленно
округляет глаза. Да, мы знакомы. Начнем с того, что я вообще не
должна была оказаться в лаборатории. Они не похищают женщин. Если
верить слухам, то периодически исчезали только мужчины. Но женщины,
проживающие в городе, четко следовали комендантскому часу.
Парень в соседнем кресле взвыл от
игл оборудования. Жаль, его болевой порог ниже, чем у меня. Хотя
меня мутило все больше.
Молодой интернал вглядывался в
монитор планшета, стоя рядом и я машинально сжимаю кулаки, ощутив
как запястья сильнее стянули фиксаторы кресла. Расцарапать бы его
белобрысую морду. Мое воображение рисует ну очень яркую картину как
я бы сама с радостью поиздевалась над ним. Я же знаю прекрасно, что
сейчас интернал разочаруется, не получив нужные данные и дальше
меня отправят в утиль.
Похоже это произойдет скоро. Он
поднимает на меня глаза. Смотрит долго, очень долго. Опускает взор
к планшету и поворачивается к более низкому по чину интерналу. Они
о чем-то телепатически переговариваются. Как же я вас ненавижу,
ублюдки. От жажды справедливости мои глаза сужаются.
Рядом лязгнул металл и звук удара.
Оборачиваюсь. Мой знакомый резко отталкивает от себя интернала и
хватается за скальпель. Подскочив ко мне, коряво, но расстегивает
на моей руке браслет. Дальше я справляюсь сама.
Лихорадочно освобождая вторую руку,
нащупываю прикрепленные имплантаты к моим вискам. Рывком вырываю
иголки. От резкости тошнота снова волной подступает к горлу.
Прикусываю губу, подавляю как могу помутнение. Ноги дрожат, но я
спрыгиваю с кушетки, швырнув поднос с инструментами в морду одного
из них.
Мы с парнем прижимаемся спина к
спине, стремясь обороняться. Нервно крутимся на месте, не давая
интерналам к нам приблизиться. Из них кто-то объявил тревогу.
Пронизывающий сигнал ударяет по ушам, и перепонки дребезжат от
резкого звука.
