— Князев, у меня на столе твой брат. Пулевое. Очень близко к
сердцу…
Он уже ответил, что выезжает, а я впала в ступор, слушая гудки в
трубке. Сердце скакало в горле, руки тряслись и не слушались, пока
пыталась выудить форму из шкафа…
— Ива Всеславовна!
Я вздрогнула, наконец, выхватив штаны.
— Что там?
— Остановка сердца. Реанимировали. Но мы его теряем.
— Черт! — рявкнула я, натянула рубашку и бросилась в
операционную…
Не было операции сложнее в моей жизни. Я видела, как отчаянно
борется Игорь за жизнь Стаса, как восстанавливает сосуды на
остановленном сердце, и никто не мог сказать точно, запустится ли
оно снова…
И только я знала, что все это — моя вина. И старалась об этом не
жалеть. Нельзя было. Я знала, что делаю. Знала, что если не
остановлю Стаса, он разрушит жизнь Игоря до основания, а я не могла
больше на это смотреть. Игорь не заслуживал этого…
— Разряд!
Удар.
— Нет пульса.
— Еще разряд!
Удар.
У меня задрожали ноги, перед глазами потемнело.
— Нет пульса.
— Ива! — гаркнул Князев, и меня подбросило. — Помоги!
Зачем еще ведьмы в операционной? Чтобы не дать умереть кому-то,
кого не смогли убить несколькими часами ранее.
Я вскинула руку…
… и всадила в умирающего пациента самое страшное заклинание,
которое пришло мне на ум в эту секунду…
— Есть пульс! — констатировал Князев.
А я медленно осела, проваливаясь в темноту. Последнее, что
слышала — шелест собственного пульса в ушах, который точно совпадал
со звуком датчика, подключенного к пациенту на операционном
столе.
Я обязательно об этом пожалею.
Но это будет потом.
Так странно начинать жизнь заново…
Почему-то в том, что я умер, сомнений не было.
Первый вдох принес боль. И запахи… Много… В основном что-то
лекарственное. Металлический привкус на языке хотелось запить.
Очень хотелось пить…
Но все это показалось неважным, когда пространство разодрало
единственным звуком в тишине — мерный писк будто отсчитывая
что-то…
Сердцебиение.
Я вспомнил, как услышал выстрел. И боль. Такую боль я еще
никогда не чувствовал. Будто грудную клетку пронзило раскаленным
прутом и вскипятило кровь. Последнее, что я помнил — как сердце
пытается выдраться из груди. В таком состоянии уже не обернуться,
не спасти себя.
Тот, кто в меня выстрелил, совершенно точно меня убил…
Поэтому жизнь началась заново. Определенно.
— Стас, ты меня слышишь?
Я попробовал пошевелиться и мотнуть головой. Получилось. Хотя
будто стоило всех сил. А открыть глаза — последних их остатков. Но
мне не нужно было смотреть, чтобы знать, кто стоял рядом.
— Операция прошла успешно, твое сердце в порядке, — официально
констатировал брат. — Будет.
Ну почему меня удивляет, что оперировал именно он? Я же сам
приперся к нему в больницу. Удивляло ли то, что меня, наконец,
подстрелили? Нет. Я потерял бдительность. Слишком много всего
случилось в последние дни, и я забыл о приоритетах.
Когда увидел Игоря у отца, подумал, что убью его. Был уверен,
что он наговорил отцу обо мне всего. А он ни слова не сказал, как
выяснилось. Ему просто было плохо. И он приехал домой.
Тогда я впервые осознал, что мать он отобрал не у меня прежде
всего. У меня ее и так не было. Давно. Он отобрал ее у себя, и ему
ничего не осталось. И ехать некуда.
— Мне нужен кто-то из отдела, — прохрипел я и тяжело сглотнул. —
Чтобы им дали знать…
Очертания брата расплылись между ресницами. Я видел, как он то
ли кивнул, то ли покачал головой.
— Повезло, что ты оказался рядом с хирургией, — заметил он
многозначительно.
Я усмехнулся, и губы запекло, стоило потянуть их в стороны.
— Я шел к тебе, — выдавил хрипло. — Отец просил с тобой
увидеться.
