Мне казалось, у меня все под контролем — адвокат уже в пути, и
скоро меня заберут из допросной. В конце концов, я же знала, на что
иду, когда сунула нос в правительственную операцию…
Знала? Или бросилась в авантюру, очертя голову? А это не одно и
то же?
Руки мелко тряслись… Когда меня обнаружили на крыше, думала,
сердце остановится. И никакие убеждения не помогали. Я забыла обо
всем — что взрослая умная женщина, что знаю свои права и имею
разрешение на вмешательство третьего уровня. Почему вдруг уровень
операции поменялся на первый? Понятия не имею. Зато увидела
столько, что уже не только руки затряслись…
И даже хорошо, что про меня будто все забыли — у них, очевидно,
были более важные дела, чем я в допросной. Но все равно меня
трясло. На плече наливался синяк от хватки мужика, что меня сюда
притащил. Думала, руку мне передавит! Да, я сунула нос куда не
следовало. И собиралась нести за это ответственность.
Только когда в коридоре вдруг послышались тяжелые шаги, внутри
все застыло в диком страхе. Дверь не слетела с петель, и это было
гораздо хуже, потому что мужчина, вошедший в комнату, выместит
злость на мне.
Я знала его. Видела несколько раз на открытых для журналистов
заседаниях отдела по борьбе с преступностью. Старший наследник
элитной военной династии, генеральный прокурор Ронан Харт. Сейчас,
правда, его вряд ли можно заподозрить в причастности к правящей
элите — упакованный во все черное, он выглядел так, будто вылез из
самого пекла, свидетелем которого я сегодня стала. О нем так и
говорили — никогда не отсиживается в кабинете, все контролирует
лично и участвует во всех самых важных расследованиях.
Одного его взгляда было достаточно, чтобы я застыла с
воображаемым металлическим штырем в позвоночнике, который он лично
туда и всадил. Ему всего-то около тридцати, но свое высшее звание
он уже оправдал с лихвой. А вообще я мало о нем знала…
Непростительно мало. Никогда не думала, что Харт когда-либо лично
придет по мою душу…
— Боишься, — прорычал, зло скривившись, и вдруг хлопнул дверью
так, что у меня зазвенело в ушах. Как она не выпала с наличником —
непонятно. — Правильно. Никакие связи тебе не помогут…
Я не дернулась, решив благоразумно молчать. Сколько смогу.
— …У тебя что, в голове замкнуло? Самец бросил? Заблудилась с
тремя навигаторами? — Харт жаждал размазать меня тут же без суда и
следствия. Он медленно приближался, а я инстинктивно шагала от
него. — Может, я даже выслушаю…
— У меня допуск… — начала было я.
— Третьего уровня, дура! — рявкнул он. — Я тебя запру тут до
конца жизни! Успеешь выучить отличие одного от другого!
— Вы никогда не предоставляете адекватную информацию об уровнях
операций — неудивительно, что мне выдали кривую информацию! Все,
что удается узнать, доходит до нас без уточнений! И я буду нести
ответственность по закону, а не по вашим личным пожеланиям!
Долго «благоразумно молчать» у меня никогда не получалось. Зря.
Этот мужик — чистокровная зверюга, а сейчас у него явно плохо с
выдержкой, которая обычно ему вряд ли изменяет. Сложно было найти
более неудачное время, чтобы попасть под его горячую лапу.
— Тебе и в аду вряд ли удастся представить мои личные
пожелания!..
Он уперся в разделявший нас стол, и мои ноздри заполнились
запахом тлеющего тестостерона, густо замешанного на порохе. Глаза
его при этом сверкнули желтым, и я схватилась за стол, на полном
серьезе собираясь бежать от него по кругу, если выпустит клыки с
когтями.
— …Там погибли мои подчиненные! По твоей вине!
И он пнул стол с такой силой, что тот отлетел к стене и
срикошетил бы в меня, если бы Харт не дернул за шею к себе.
— Пусти! — вскричала я.
Допросная сузилась до кроличьей норы, и меня вжало в грудь
бешеного мужчины так, что перед глазами потемнело. Я вцепилась в
его футболку ногтями, задыхаясь от силы, которая, как жидкий
металл, опалила голую кожу… Всего пара вдохов, и он вдруг со
злостью запустил пальцы в мои волосы. Но это не показалось чем-то
нереальным, наоборот — я откуда-то знала, что так сейчас будет.
Злость мужчины била по нервам, будто стала моей собственной.
